– Вас здесь, кажется, ничто не удерживает, – заметила она, медленно ударяя по клавишам и отчаянно перевирая мелодию. Но она храбро продолжала свое занятие. – Я сама могу переворачивать страницы, благодарствуйте. И заметьте: я играю отвратительно, хотя никто этого не замечает. Только самовлюбленный глупец воображает, что все заняты его персоной.

– Ах, милочка, – окликнула ее миссис Кэррингтон с другого конца комнаты, кивая ей с приветливой улыбкой, – это трудная вещь, верно? Хотите, Анна поможет вам найти что-нибудь полегче?

– Нет, благодарю вас, сударыня, – отозвалась Дженнифер, быстро снимая руку с клавиатуры. – Я уже закончила.

Она глянула на лейтенанта краешком глаза, и в тот же момент они оба склонились над нотами; обоих мучил смех.

– Разрешите я попробую, – сказал он, – не получится ли у меня чуть лучше.

Улыбка Дженнифер тут же слетела с личика.

– Вот как? – сказала она. – Вы, наверное, хорошо играете, так что я буду вконец опозорена.

Он молча скользнул по скамье на ее место; она стала позади него. Он ответил на ее вопрос, сыграв всю пьесу без единой ошибки и – что еще важнее – превратив ее в настоящее произведение искусства.

Дженнифер с радостью заметила, что к ним направляется Мэдлин. Это избавило ее от необходимости как-то оценить его игру.

– Вы так хорошо играете, Аллан, – сказала Мэдлин, когда он закончил, и положила руку ему на плечо. – Да, вы истинный музыкант.

– Как видите, у меня есть чем себя занять, – отозвался он, – хотя более мужские занятия для меня теперь исключены.

– Но ведь это прекрасно, что у вас есть редкий дар.

Бесконечное терпение Мэдлин вызывало у Дженнифер восхищение. Она-то, конечно бы, возразила, что мужчине куда более пристало часами гонять по полю тяжелые крикетные шары, нежели творить красоту и гармонию. И тон у нее был бы ничуть не менее язвительным, чем у него, когда он говорил с Мэдлин.

Какой он ужасный человек, подумала она. И тут же устыдилась своей нетерпимости. Ведь он много страдал. Хорошо ей критиковать – с двумя руками, ногами и парой глаз. Ей стоило бы поучиться у Мэдлин умению сострадать и вести себя как леди.

– Вы устали, Аллан? – спрашивала Мэдлин. – Помочь вам добраться до вашей комнаты? Я извинюсь за вас перед Александрой. Она не будет возражать.

– Да, я хочу уйти, – сказал он. – Но я вполне могу сделать это сам. Благодарю вас, Мэдлин. И я задержусь в гостиной, чтобы пожелать доброй ночи леди Эмберли. Мисс Симпсон, всего хорошего. – И он коротко кивнул Дженнифер.

* * *

– Недурно придумано, – заметила Эллен, стоя рядом с лордом Иденом на террасе. – Вряд ли я могла бы отказаться от прогулки с вами в присутствии вашей невестки и ее подруги, верно?

– Вот именно, – согласился лорд Иден. – Обопритесь о мою руку, Эллен, и давайте расслабимся и насладимся вечерней прохладой. С тех пор как мы с вами разговаривали, мой гнев тоже несколько остыл. Я не собираюсь ни трясти вас, ни колотить, если это то, чего вы боитесь.

– Я не боюсь, – сказала она. – Я вас не боюсь, Доминик.

Они шли по дорожке; молчание нарушали только звук их шагов и слабые отзвуки разговора гуляющих по парку. Они приблизились к фонтану в южном конце парка.

Наконец, когда они обошли его и оказались вне поля зрения остальных гостей, он прервал молчание. Прислонившись спиной к каменному основанию фонтана, он скрестил руки на груди.

– Итак, Эллен, – проговорил он, – я хочу вам кое-что сказать.

Она смотрела не на него, а вдаль, на долину, хотя ее поза говорила о согласии слушать.

– Пожалуй, это не то, чего вы ждете, – начал он. И тихонько рассмеялся. – Мой брат сообщил мне в весьма резких выражениях, что я не должен вас беспокоить, пока вы гостите в его доме. Кроме того, у меня было время подумать. Чтобы оправиться и от потрясения, и от негодования.

Она промолчала, продолжая смотреть на темнеющую вдали долину.

– Эллен, я знаю, что ребенок, которого вы ждете, – мой. Мы оба это знаем. Поговорить о том, как сложится жизнь у моего сына либо дочери, мы еще успеем. Успеем и поспорить, и поссориться. Это не к спеху. Еще шесть месяцев дитя будет благополучно расти в вас. Отец в это время ему ни к чему…

Она обернулась и посмотрела в его сторону, но мимо него.

– Вы мне всегда нравились, Эллен, – продолжал он. – Я не знаю женщины, которая вызывала бы у меня большее восхищение и уважение. Вы очень сильный человек. Ваше присутствие всегда приносит покой и утешение. В то время я толком не сознавал, что мне нравится приходить к Чарли отчасти из-за вас. Полагаю, я вам тоже нравился. Вы всегда мне радовались. Никогда не давали понять, что я лишний. Не заставляли меня чувствовать неловкость даже тогда, когда я засыпал в вашем доме. Вы смеялись надо мной и над Чарли. Что случилось с нашей дружбой?

– Вы прекрасно знаете, что с ней случилось, – ответила она. – Мы ее разрушили. Вместе. Я обвиняю вас в этом ничуть не больше, чем самое себя.

– Это потому, что обратились друг к другу за плотским утешением, когда нам стало необходимо утешение эмоциональное.

– Да.

– Три года против шести дней. Неужели мы позволим горечи и отстраненности стать между нами, если нас связывают трехлетняя дружба и всего шесть дней других отношений?

– Я не могу взглянуть на вас и не вспомнить всего, – сказала Эллен. – Не могу делать вид, будто этого не было.

– Но ведь дружба существует помимо этого. Она существовала даже одновременно с этим, Эллен. Не правильно помнить только о плотской страсти. Я снова хочу знать о вас все. Хочу знать, что вы пережили за последние месяцы. За то время, что мы проведем здесь, я хочу снова стать вашим другом. Неужто вы считаете это невозможным? Если вы ответите «нет», я уеду отсюда завтра. Это я вам обещаю твердо.

– Доминик! – Она подошла к нему и остановилась в нескольких футах. – Я не знаю, возможно ли это. Не знаю…

– Но вы хотите попробовать?

Она закусила губу.

– Не знаю.

– Хотите, чтобы я уехал?

– Нет, – прошептала она, устремив на него взгляд, скрытый полутьмой. – Но я не могу обещать, что мне будет с вами хорошо и что мы с вами когда-нибудь снова станем друзьями.

– Я тоже не могу, – согласился он и протянул руку, чтобы провести костяшками пальцев по ее подбородку. – Но я хочу, чтобы это было так, Эллен. Я хочу видеть свое Дитя, когда оно родится, а сделать это будет легче, если мы с вами будем в дружеских отношениях… – Это ведь мое дитя, да, Эллен?

Прошло много времени, прежде чем она ответила:

– Да.

И снова наступило молчание.

– Хорошо, – проговорил он. – Я не собирался добиваться ответа силой. Я не расставлял вам ловушку. Только давайте сделаем вид, что между нами не было разрыва. Будем друзьями.