Утоптанный земляной пол перед ним зашевелился, и наверх из него неторопливо выбрался здоровенный черный кот. Меж ушей у него красовалась небольшая круглая шапочка, связанная из разноцветных колец тонкой шерсти, а на груди, на толстенной золотой цепи, болталась трехлучевая мерседесовская звезда, обсыпанная стразами от Сваровски. В лапах кот держал открытую банку с красноречивой надписью «Кильки в томате».

– Приветствую тебя, живой полосатый браза, – поздоровался пришелец. – Что заставило тебя срывать меня с вечеринки? Кстати, меня зовут Жопорванец. А ты?…

– Я – Жирохвост, – скромно, без чинов, отрекомендовался наш мудрец. – У нас беда, брат, и без тебя с братвой из вашей дурки нам тут не выстоять.

– Ну-у? – удивился подземный авторитет. – Да ты че? В натуре, что ли?

– Ваши мыши, брат, все, кажись, пошли наверх. Сегодня у нас тут гроза с бурей – в курсах, нет?

Кот в шапочке опустил банку с килькой.

– Ты это серьезно, браза? Наши мыши? Это ж такое попадалово, что нам всем по ответке вовек не отмазаться. Там, сверху?

– Да, тут! Ваши мыши, брат! Кому как не тебе с ними разбираться?

– Понял, браза. Доигрались мы, бля, с вечеринками! Ну, щазз… Мгновение, короче, – и подземный житель исчез так же непринужденно, как и появился.

Жирохвост посмотрел на свои трясущиеся лапы, тяжело вздохнул и отправился наверх.

Едва он подошел к ведущей на второй этаж лестнице, в уши ему ударил звенящий от ярости многоголосый мяв. Хвост мудрого кота немедленно распушился в предвкушении истинного восторга и он молнией взлетел наверх. То, что он успел увидеть, заставило Жирохвоста смахнуть счастливую слезу.

Четыре, никак не меньше, десятка разномастных котов и кошек мчались по коридору, просто сметая полчища чертовых мышей. Кошачьи неслись даже по стенам, и за их хвостами таяли в небытии поверженные серые твари. Вот одна из кошек остановилась, коротко махнула лапой своим и, осторожно приподняв упавшего от измождения, но по-прежнему готового продолжать бой Толстопузика, принялась ласково вылизывать ему покусанное ухо.

Все закончилось быстро. Ошарашенный визгом и возней барон еще колол воздух перед собой мечом, а рядом с Жирохвостом снова возник старейшина кошачьих привидений из дурдома Четвертого Квадрата.

– Утечка устранена, живой полосатый браза, – весело махнул он хвостом. – Ты уж прости нас – вечеринка, сам понимаешь. Не уследили, бля. Кильки, кстати, хочешь? – и в лапах его невесть как появилась все та же банка.

– В желудок не попадет, – усмехнулся Жирохвост.

– Так и классно – вкус есть, а в жопе пусто. Диета! Ну, не хочешь, как хочешь. Пока, браза. Будут проблемы – зови. Я теперь вроде как твой должник, понял? А тебя-то где искать, коль приспичит?

– В имении Кирфельд. Приходи, если соскучишься.

– Понял… ну, все. До встречи!

Кот исчез.

Жирохвост потянулся и поспешил вперед, чтобы осмотреть потрепанного в битве ученика. Толстопузика немного покусали, но выглядел он молодцом.

– Кто была эта прекрасная дама, учитель? – спросил он, приходя в себя.

– Никто, – отрезал Жирохвост. – Мало того, что она тебя намного старше, так не хватало еще связываться с привидениями. Забудь… найдешь себе еще таких – только живых, я думаю.

Так закончилась эта странная битва в небольшой таверне возле старой мельницы, и один лишь Ромуальд Шизелло сообразил, что же произошло на самом деле. По прибытии в имение он рассказал обо всем своему тестю, и Жирохвост удостоился неслыханных для кота почестей – но это уже совсем другая история: о ней, пожалуй, потом.

Санкт-Петербург, 30.11 – 01.12.2006 г.

Маркграф Ромуальд Шизелло отложил в сторону перо и довольно потянулся в кресле. Не далее чем сегодня утром его супруга отбыла на воды в Шмупянск, а значит, Ромаульд имел все основания полагать, что ближайший месяц может быть отдан научной работе и охотничьим экспедициям в компании тестя.

Шизелло встал из-за стола, подошел к огромному, в пол-стены, аквариуму и рассеянно покормил сушеной крысиной печенью своего любимца, ручного спрута по имени Катанья, доставленного в свое время из самого Палермо. Обычно ласковый, спрут почему-то не стал благодарить хозяина за угощение, а наоборот, сморщился и попытался спрятаться в дальнем необжитом углу. Поведение моллюска несколько озадачило естествоиспытателя, но все же он не придал ему особого значения: сквозь раздвинутые балконные шторы в кабинет пробивалось прелестное предзакатное солнышко, и Ромуальд совершенно не желал портить себе настроение.

Молодой ученый уже собрался было достать из сейфа заветную сигару, как вдруг его отвлек звонок внутреннего телефона.

– Ну, что там? – не без раздражения поинтересовался он, снимая трубку.

– Это с КПП, ваша милость! – услышал он бодрый голос начальника стражи. – Тут какой-то господин с чемоданами ломится, говорит, ваш дядька… я вот и думаю какой такой дядька в нынешнее-то время? Так он загранпаспорт в нос тычет – как есть, Шизелло! Что делать прикажете? Или не пускать все же?

– Погодите, – отрубил Ромуальд и с задумчивостью почесался.

Через минуту он уже вышел из донжона и, миновав мощеный булыжником двор, приблизился к главному КПП замка. В тесной комнате ожидающих на шею ему неожиданно бросился некий широкоплечий субъект в темных очках и устрашающих бакенбардах. Ростом пришелец был Ромуальду едва по плечо, но мощи при том необыкновенной.

– Дорогой племянник! – завопил гость фальцетом. – Какое, наконец, таки счастье! Вот я и добрался до родового гнезда моего дорогого, столь рано усопшего братца! Да ты не менжуйся, племянничек, – вот тебе ксива, – и сунул под нос Ромуальду загранпаспорт давно устаревшего образца.

– Погодите, погодите, – слегка оттолкнул вновь прибывшего изумленный Ромуальд, изучая документ. – Это что же получается – вы тот самый Джедедайя Шизелло, в молодости еще убывший на атолл Папапука для изучения магии местных троглодитов и померший там от медвежьей болезни?

– Во-первых, не медвежьей, а слоновой, во-вторых, меня вылечили, и, в-третьих, не атолл Папапука, а остров Кумасрака. Но какое это имеет значение, дорогой племянник?! Главное, то, что я наконец – здесь! После стольких лет странствий и скитаний!

– Странно, – удивился Ромуальд, – а в газетах писали иначе. Впрочем, я не могу не видеть в вас родовые черты, так присущие некогда моему любимому покойному папочке… Добро пожаловать, дорогой дядюшка! Дворецкий поместит вас пока в гостевых покоях, а я тем временем распоряжусь насчет обеда.

Переодеваясь к обеду, Ромуальд вспомнил кое-какие известные ему нюансы финансовой жизни дядюшки. Претендовать на замок и земли Джедедайя, как младший сын в семье, не мог ни при каких раскладах – ему отходила своя, заранее оговоренная, часть наследства. Какого ж тогда дьявола его вдруг принесло именно сюда, в родовое гнездо маркграфов Шизелло? Или ему действительно некуда податься? Этого только и не хватало – Ромуальд хорошо представлял себе реакцию супруги на подобные новости.