ее. Пряжка моего ремня звенит, когда я вырываю ее из кожаных объятий.

Миа ахает. Каждая мышца в ее теле напрягается. «Д-дыня».

Я замираю, мой член напрягается, чтобы освободиться от моей молнии — жаждет оказаться внутри нее. Опускаясь в кресло позади меня, я молча проклинаю свою безрассудность. Я так отчаянно хотел ее трахнуть, что забыл о ней позаботиться.

Она остается на месте, совершенно неподвижная. Взяв ее за бедра, я нежно тяну ее к себе, и она не сопротивляется, когда я тяну ее к себе на колени. «Иди сюда, tesoro». Она сворачивает свое дрожащее тело напротив меня, подтягивая колени к груди и прижимаясь ближе ко мне.

Обхватив ее руками, я крепко прижимаю ее к себе и прижимаюсь губами к ее голове. «Я тебя держу, солнышко». Мое дыхание проносится по ее волосам, вынося нотки жасмина и цитрусовых. Боже, она даже пахнет солнцем и летом.

Она не говорит, но закрывает лицо, а слезы капают с ее подбородка на шелковистую кожу груди. Я нежно беру ее руки в свои и тяну их к ее коленям. «Тебе не нужно прятаться от меня».

Она делает глубокий, сотрясающий кости вдох, прежде чем гигантский рыдание пронзает все ее тело. Я прижимаю ее крепче, и она прижимается лицом к моей рубашке, пропитывая тонкую ткань слезами. Шепча слова утешения, я позволяю ей излить всю боль на мою грудь и желаю, чтобы я мог забрать все ее горькие воспоминания.

Ни один мужчина больше не причинит ей боль. И любой мужчина, который попытается…

Моя челюсть болит, гнев и несправедливость горят в моих венах, но что-то более сильное оседает в моих костях. Ее боль проникает в меня и пробуждает более глубокие эмоции. Инстинкт, который я подавлял слишком долго, пробирается на поверхность, требуя, чтобы я вспомнил, каким человеком я был рожден. Моя работа — защищать ее, прогонять ее демонов. Я буду держать ее, пока она сражается в этой битве, бушующей внутри нее, и помогу ей осознать свою истинную силу.

Благодаря Мии я снова обретаю того человека, которым я был когда-то и думал, что никогда больше не смогу им стать. Пока ее слезы просачиваются сквозь мою рубашку и падают на мою грудь, и она цепляется за меня, словно я единственный якорь в ее шторме, меня охватывает вновь обретенный покой. Это, прямо здесь, то место, где мне суждено быть.

* * *

Мия плакала у меня на руках целых полчаса, прежде чем она остановилась настолько, что я рискнул отнести ее в постель. Я кладу ее на кровать, и она громко шмыгает носом, грубо шлепая себя по щекам. Лежа рядом с ней, я смахиваю ее слезы подушечкой большого пальца.

«Извини. Я ненавижу плакать».

Я прищуриваюсь. «Почему?»

«Раньше это с-сводило его с ума…» Она делает глубокий вдох. «Он ненавидел это. Он говорил, что это я им так манипулировала».

Гнев накатывает на меня, и я хочу, чтобы этот кусок дерьма уже не был мертв. «Плач — это совершенно безопасный и естественный способ выплеснуть эмоции и напряжение, Миа».

«Хм». Она моргает, глядя в потолок. Затем она переворачивается на бок и смотрит на меня. «Спасибо».

"За что?"

«За то, что понял, что мне нужно. За то, что не разозлился».

Я обхватываю ее щеку рукой. «За это тебе никогда не придется меня благодарить, солнышко».

Она впивается зубами в свою пышную нижнюю губу, и мне приходится напомнить своему все еще ноющему члену, что сейчас не время. «Я просто знаю, что ты хотел… в своем офисе… Думаю, я не очень хороша в этом подчинении».

Вздох вырывается из моей груди. Я забыл, насколько изнурительной и сложной может быть тренировка нового саба. «Послушай меня, Миа. У нас в отношениях есть обмен властью, но это не значит, что есть дисбаланс власти. Ты понимаешь разницу?»

Ее щеки вспыхивают. «Да».

«Нет таких обстоятельств, когда мои потребности перевешивают твои. Никогда не будет времени, когда я буду злиться на тебя за то, что ты чувствуешь что-то, что не можешь контролировать, за то, что не хочешь секса, за то, что используешь свое стоп-слово. Никогда».

Смущение сжимает точку между ее бровями.

«Использование стоп-слова, когда это необходимо, — это хорошо».

"Хорошо?"

«Вот для этого они и нужны».

«Наверное. Я просто… чувствую, что постоянно терплю неудачу».

Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу. «Нет, tesoro, я подвел тебя. Я забыл о ремне. Вот что случилось, да?»

«Да». Она выдыхает это слово, словно с облегчением. «Я знала, что ты не собираешься его использовать, я просто… звук… он заставил меня…»

"Я знаю."

«Его ремень был его любимым предметом, которым он мог меня ударить. На нем была такая огромная пряжка. Когда я слышала, как он ее расстегивает…» Она снова начинает плакать, и я обнимаю ее, злясь на себя за то, что не понял, что, сняв ремень, я могу ее напугать.

«Мы избавим тебя от страха перед ремнями, солнышко».

Она смотрит на меня, глаза ее полны такого доверия, что мое сердце бьется быстрее. «Как?»

«Увидишь», — говорю я ей, подмигивая.

Мой телефон вибрирует в кармане куртки, прерывая момент. Вытаскивая его, я смотрю на экран и вижу, что мне нужно принять вызов, но я не собираюсь оставлять ее прямо сейчас.

Глава 46

Мия

Звонок Лоренцо длился недолго, и теперь он пролистывает ленту в своем мобильном телефоне, пока я читаю сцену в своей книге, в которой на главную героиню нападают три вампира.

Глубокая боль нарастает в моем ядре, и я сжимаю бедра вместе, завидуя Офелии Харт и тому факту, что она сейчас полна членов. Какого черта я читаю об этом, когда рядом со мной мой собственный горячий, задумчивый альфа-член?

Я прижимаюсь ближе и вдыхаю его запах — такой мужской, свежий и опьяняющий. Он убирает выбившийся волосок с моего лба. «Ты переходишь к хорошей части, солнышко?» — спрашивает он с тихим рычанием.

«Почему ты спрашиваешь об этом?» — шепчу я, и щеки мои пылают.

«Потому что ты трешься об меня, как сучка в течке».

Я открываю рот, чтобы возразить, но снова закрываю его, не желая лгать.

«Прочти мне это», — приказывает он таким тихим, ровным голосом, что мои ноги превращаются в желе.

«Я не могу».

"Почему нет?"

Осудит ли он меня за то, что я читаю о женщине, которую берут трое парней одновременно? Подумает ли он, что это то, чего