Я роюсь в памяти, вытаскивая истории, которые читали детям слуг в библиотеке Эверлесса рано по утрам много лет назад.

– В них говорится, что Алхимик украл бессмертие Колдуньи, привязав его к металлу, чтобы они могли спастись от злого лорда. Позже он заявил, что знает, как вернуть его, но это был лишь трюк – хитрость, чтобы украсть сердце Колдуньи.

– И двенадцать камней… – намекает Лиам.

– Он сказал Колдунье, что ей просто нужно проглотить двенадцать камней. Но Колдунья не поверила ему. Она убила Алхимика, заставив его самого проглотить камни, после чего он утонул. – Я чувствую себя почти глупо, пересказывая истории, но в выражении лица Лиама есть какая-то беспощадная настойчивость, которая разрушает ощущение, что это всего лишь дурацкая игра.

– Все верно. Но в чем истории различаются, – продолжает он, – так это в том, что большинство представляют Алхимика вором, обманщиком, лжецом, который отверг Колдунью и умер, забрав ее сердце. А другие легенды говорят, что и Колдунья, и Алхимик все еще в этом мире и она преследует его, чтобы вернуть свое сердце. Я гадал: если Алхимик выжил, то как?

Я совершенно ничего не понимаю.

– Магия?

– Двенадцать камней. Существует теория, о которой я просто не мог забыть. Она состоит в том, что каждый камень представляет собой…

– Жизнь, – говорю я, смутное воспоминание шевелится во мне.

– Именно. Двенадцать. – Лиам слегка наклоняется вперед. – Что если Алхимик не соврал о своей идее, а действительно нашел способ вернуть Колдунье назад ее бессмертие, но другим путем? Рождаться, проживать нормальную жизнь, умирать… И потом снова возрождаться, с той же душой, но в новом теле, с мудростью всех предыдущих лет.

Ужасная догадка рождается у меня, постепенно обретая форму.

– Сбрасывая жизнь снова и снова как…

– Как змея, – заканчиваю я за него.

– Но она заставила его проглотить их. – Лиам говорит быстрее, его лицо краснеет от холода и возбуждения. – Однако если это правда, если у Алхимика двенадцать жизней, то почему мы так мало слышали о нем с тех пор?

– Ты хочешь сказать, что весь миф – ложь? – Воспоминания о Брайарсмуре снова накатывают на меня. Эзра Морс, мой настоящий отец, со злостью говоривший о Колдунье, был одержим временем.

– Более того, он неполный, – говорит Лиам. – А если Алхимик не хочет, чтобы его нашли, и он знал, что Колдунья убьет его, если найдет?

Я медленно киваю, думая о Королеве, действительно бессердечной, старше всех других в Семпере.

Лиам вздыхает.

– Слушай, я знаю, каково это – делать то, что другие строго осуждают. – При этих словах его глаза блестят, и я понимаю, что он собирается сказать что-то важное, но не уверена, готова ли это услышать. Он проводит рукой по волосам. – Что если Алхимика просто неправильно поняли… и он хотел остаться ненайденным? Это могло бы объяснить, почему мы веками о нем не слышали. Но это все еще не объясняет одной вещи.

– Какой? – Солнце начинает садиться, и холод пробирает до костей.

– Тебя, Джулс. Это не объясняет тебя. – Он кладет руки мне на плечи, и я тут же напрягаюсь, но потом чувствую тепло его прикосновения.

Несмотря ни на что, Лиам словно светится.

– Истории, которые ты рассказывала… Я записал их как мог, а позже понял, что они значат. – Лиам выразительно смотрит на меня. – Годами я не мог собрать все воедино и сдался. До того дня, пока на занятии по математике и философии профессор не рассказал об элегантности и простоте законов математики и логики. Он произнес: «Кратчайшее расстояние между двумя объектами – прямая».

Повисает долгое молчание.

– Я провел так много времени, пытаясь найти связь между тобой и Алхимиком. Но видишь, как элегантно-прост настоящий ответ?

Я делаю глубокий вдох.

– Мой отец был Алхимиком?

Когда я это произношу, что-то внутри говорит «нет».

А потом Лиам хрипло смеется.

– Ты сама Алхимик, Джулс, – говорит он.

Должно быть, с широко открытым ртом я похожа на только что пойманную рыбу. То, что он говорит, совсем лишено смысла. Но в его словах есть логика.

– Но… мой отец, – говорю я, пытаясь зацепиться за свою мысль.

– Джулс, – говорит Лиам, и его голос звучит странно нежно. – Младшие маги могут вмешиваться во время, замедлять его или ускорять, но только Алхимик может полностью его остановить. Есть и другие вещи… Если бы у меня было время показать тебе… – Он вздыхает. – Насчет твоего отца… Есть люди, несущие знание об Алхимике, о твоих прошлых жизнях, твоих вещах, отрывках твоей памяти. Они словно защищают тебя. Может, он был одним из них. Но только ты – Алхимик. – Он снова улыбается, и мне кажется, что я покидаю свое тело и наблюдаю за нашим разговором со стороны.

– Но… – выдавливаю я из себя и тут же замолкаю. Существует тысяча причин, почему это невозможно, и я хватаюсь за первую попавшуюся. – Я не помню ничего о… прошлых жизнях.

Лиам пристально смотрит мне в глаза, словно пытается разглядеть что-то внутри меня. И когда я ловлю его сосредоточенный взгляд, то вспоминаю сны и истории.

Книга.

– Лиса и Змея, – медленно говорю я. Мои мысли как в тумане, который скрывает от меня всю полноту произносимых Лиамом слов. Я знаю, что если он рассеется, то страх овладеет мной, так что я благодарна за спокойствие. – Если я Змея, – говорю я, – то Лиса…

Лиам с опаской оглядывается по сторонам, словно кто-то может нас услышать.

– Кто крадет время в Семпере?

– Твоя семья, – говорю я, не раздумывая ни секунды.

Взгляд Лиама становится жестким, но потом снова смягчается.

– Да, но не мы одни.

– Королева, – я сама не могу понять, чего больше в моих словах: удивления или страха. В голове та же мысль, которая возникла после отъезда из Брайарсмура. Королева – Колдунья.

Лиам кивает.

– Она крадет время в Семпере уже веками.

– И Колдунье нужна я, а не Ина. Она искала меня в Брайарсмуре. Но… почему?

– У тебя ее сердце, Джулс. Если она поймает тебя, то убьет. И если она тебя убьет, то получит назад свою власть, а потом… – Алхимик украл сердце Колдуньи. – В тебе скрыта сила. Если твоя кровь смешается с ее кровью во всех тех жизнях… – После паузы он продолжает. – Возможно, никто не знает, как много силы в твоем сердце, Джулс. Даже Королева.

Тяжелый стон вырывается из груди. Мои подозрения не были ложными. Вот почему папа не хотел, чтобы я оказалась близко к Королеве.

Лиам отворачивается. В наступающих сумерках он внезапно выглядит очень усталым, маленькие морщинки в уголках его глаз становятся глубже.

– Так что уезжай, – шепчет он. – И не возвращайся в Эверлесс никогда.