Ну да, — подумал я, — поглядели бы они на наш добрый социум, где людей завсегда валили направо и налево сначала тысячами, а потом и миллионами. Насколько они по сравнению с нами белые и пушистые — а всё равно плохо кончили.

— Так вот, — продолжил Йози, — за преступления против личности там переводили вот на этот корм. Это и лечение, и изоляция одновременно. Он немного подавляет мыслительную деятельность, гасит способность к агрессии и что-то такое делает с метаболизмом. Человек на нём уже ничего не хочет, совсем. Никакой мотивации. Замедленный обмен веществ, подавление гормонов, что-то там ещё… Даже старение замедляется, вроде бы, пока под препаратом — так и живёт, куклой бессмысленной. Зато стопроцентно обратимое состояние. Перестали кормить этой дрянью — постепенно придёт в себя. Ну, наверное…

— Это, типа, гуманизм такой? — удивился я.

— В каждой избушке свои погремушки, — дипломатично ответил Йози. — Другие они совсем, йири, не такие, как вы и мы.

— Понятно, что другие, непонятно — в чём смысл. Ну вот кормят их этими транками, или что это там, кормят… Потом перестали, и что? Они приходят в себя и опять за старое. В чём профит?

— Говорят, что они потом всё помнят, что с ними было в этом состоянии. И так эти воспоминания на них действуют, что никогда уже больше ничего не нарушат.

Я на секунду представил себе — годы такой полужизни, и каждый этот пустой день помнить… Нет, не угадал я, ни разу это не гуманизм. Пожалуй, на этом фоне зона строгого режима за курорт покажется… Становятся ли они от этого добрее и гуманнее? Я б не стал, наверное, да и пример Третьей как-то не убеждает. Но, вполне возможно, что на неагрессивных в принципе йири это работает.

— Получается, вся эта история с отключённым городом — враньё? Или не вся?

— Не знаю, — ответил Йози. — Скорее, не вся. Действительно, уже перед уходом грёмлёнг йири почему-то начали отключать города, собирая всех оставшихся в один. Отчасти из-за снижения численности — это выгоднее, чем размазывать ресурсы, отчасти из-за возникших тогда непонятных проблем с оборудованием. Но вряд ли они вот так бросали кого-то. Их и без того было мало. Они и нас-то пытались удержать изо всех сил.

— Тогда я вообще не понимаю… Если это не йири, то кто? И зачем их Андрей держал в беспамятстве столько времени? И почему вдруг отдал мне? Не мог же он рассчитывать на то, что я их этим комбикормом вечно кормить буду? Его всего-то несколько ящиков было… Криспи, вон, сходу отказалась его жрать.

— И этого я не знаю, — покачал головой Йози. — Но ты меня, конечно, очень расстроил…

— Чем именно?

— Андрей предлагал выход — работу на него, убежище для семьи. Не идеальный, но вариант. Теперь я опять не знаю, что делать — верить ему больше не могу, а идти под старейшин грёмлёнг не хочу.

— Ну извини… — мне стало немного неловко. — Но мне кажется, лучше знать правду. А то окажется, что и работа не та, что ты думал, и убежище не убежище — а ловушка. Будет твоя семья у него в руках, и куда ты денешься?

— Ты думаешь, всё настолько плохо? — Йози окончательно приуныл.

— Думаю, да. — Я действительно теперь ждал от Андрея любой пакости. Обычно, если человек гондон, то он гондон во всём, целиком и полностью, и с ним нельзя иметь никаких дел. Наверное, есть исключения — для всего на свете есть исключения, — но я их не встречал.

— Но знаешь, — продолжил я, — у меня есть для тебя встречное предложение.

— Какое?

— А почему бы этому срезу не стать убежищем не только для моей, но и для твоей семьи? Целый мир вокруг, небось поместимся.

Йози задумался.

— Не спеши с ответом, — сказал ему я. — Просто подумай об этом. И, я тебя очень прошу — не сообщай ничего Андрею. Пусть он не знает, что ты в курсе, иначе я за свою жизнь гроша ломаного не дам, да и за твою не уверен.

— Умеешь ты найти на жопу проблем, — вздохнул Йози.

И возразить-то ему было нечего.

Пока суть да дело, показал Йози башню со всеми её механизмами, как встроенными, так и привнесёнными мной. Если честно, немного надеялся на его расовое чутьё к технике — вдруг да поймёт, зачем все эти странные штуки внутри. Но, к сожалению, почти ничего нового не узнал — Йози смог идентифицировать только привод к основанию колонны.

— Как мне кажется, — сказал он не очень уверенно, — это здоровенный рычаг, на другом конце которого, там, где-то далеко, нечто вроде поплавка. Поплавок идёт вверх — рычаг давит вниз, на нижний кристалл. Идёт вниз — наоборот. Кристаллы от сжатия вырабатывают энергию, а вот какую и зачем — извини… Это уже не механика, это какая-то странная физика.

— Что ж за поплавок такой и почему я его не видел? — удивился я.

— Да видел ты его… — махнул рукой Йози. — Пойдём, покажу.

Мы вышли из башни и спустились по лестнице к берегу.

— Вот, смотри туда, — показал Йози.

На траверзе пляжа в море был небольшой круглый островок, метров под сотню, наверное, в диаметре. До него можно было спокойно доплыть, несколько десятков метров всего, но мне тут пока было не до заплывов. Если приглядеться, то его форма действительно была подозрительно правильной, но до сих пор мне и в голову не приходило, что это искусственное сооружение. Ветром нанесло тонкий слой почвы, на нём завязалась какая-то травка — в общем, и не подумаешь.

— Готов поспорить, — сказал Йози важно, — что если нырнуть тут достаточно глубоко, то ты увидишь металлическую ферму, идущую к острову. Он и есть твой поплавок. Достаточно массивный, чтобы не реагировать на волны, но при этом приливы и отливы его поднимают и опускают, создавая механический момент на рычаге.

— Не хочешь убедиться? — поддел я его.

— Нет, я не умею плавать, — смутился Йози. А я знал, да — мне его жена как-то проговорилась.

Однако неслабое усилие должно быть на рычаге, учитывая длину плеча и архимедову силу, действующую на такой поплавочек. Ничего себе приливная электростанция мне досталась… В привычном уже «стиле Ушельцев»: грубая, простая и очень прочная механика в сочетании с непонятными физическими принципами. Есть в этом что-то неестественное всё-таки, непонятное моему уму, как атомный топор, например. Но при этом, надо признать, такой подход по-своему очень эффективен — ведь столько лет работает без присмотра и обслуживания. Значит, правильно всё, наверное.

Вывел Йози на дачу, где его уже нервно разыскивала супруга и, взяв с него обещание обдумать всё сказанное и сообщить мне, отправил их семейство восвояси в город. Затем ловко ускользнул от жены, заходящей с дальнего разворота на скандал: «Ты специально хочешь поставить меня перед фактом, тебе плевать на моё мнение!» — прежде, чем она высказала всё это. Мне пора было на встречу с Ингваром, и я просто умотал, сделав вид, что не расслышал этого многообещающего начала. Авось к вечеру у неё запал иссякнет. Нет, я всё понимаю, меня уже реально тревожит этот ступор, но я не знаю, что с ним делать. Как объяснять, если оппонент игнорирует логику и просто отбрасывает все аргументы, которые ведут к выводу, который ему не нравится эмоционально? Как объяснить человеку, что весь его мир, всё то, чем он жил с рождения — всего этого скоро не будет? Что вся его жизнь, все его достижения ничего больше не будут значить? Что его работа, должность, рабочие навыки, годами выстроенные отношения с людьми — всё это больше не нужно? Как это объяснить, если ты уже объяснил, но этого не то что не хотят — не могут услышать? Это же всё равно, что от себя самого отказаться. Даже мне, без всякого пиетета относящемуся к себе и своему сомнительному месту в социуме это очень непросто, а уж женщине…