Живя на Сицилии, Порфирий написал пятнадцать книг с критикой христианства. Эти полемические работы были сожжены в 448 году н. э. при императорах Валентиниане II и Феодосии II, и до нас дошли только их фрагменты. Поэтому о том, какие доводы выдвигал Порфирий против новой религии, мы знаем в основном из произведений христианских писателей. (Среди прочих Порфирию отвечали Мефодий и Евсевий из Кесарии.) Святой Августин сказал, что если бы Порфирий действительно любил мудрость, то познал бы Иисуса Христа и не устранился бы от Его спасительного уничижения. Эта фраза не означает, что Порфирий был христианином или даже новообращенным, ибо святой Августин нигде не говорит о том, что он считал Порфирия отступником, хотя историк Сократ и утверждал, что Порфирий порвал с христианством, объясняя это тем, что в Кесарии в Палестине философ был оскорблен христианами и в негодовании решил отказаться от этой религии. Но похоже, что мы никогда так и не сможем узнать, был ли Порфирий христианином или нет: он никогда и нигде не говорил о том, что исповедует христианство. Порфирий стремился отвратить образованных людей от этой религии, стараясь доказать, что она нелогична, полна противоречий, что это вера невежд и т. д. Особенно яростно он критиковал Библию и ее толкования христианами. Очень любопытно наблюдать, как он стремился достичь Высшего Критицизма, отрицая, например, подлинность Книги Даниила и утверждая, что пророчества, содержащиеся в ней, являются случайными пророчествами. Кроме того, он утверждал, что Моисей не был автором Пятикнижия, указывал на очевидные противоречия и расхождения в Евангелиях и т. д. Особенно яростно он отрицал Божественное происхождение Христа, выдвигая множество доводов против этого и против всего учения Христа.

Главным представителем сирийской школы неоплатонизма был Ямблих (ум. ок. 330 н. э.), ученик Порфирия. Ямблих продолжил традицию неоплатонизма умножать число ступеней в иерархии бытия, которую он сочетал с убеждением в важности теургии (своего рода магии) и вообще оккультизма.

1. Стремление умножать число ступеней бытия присутствовало в неоплатонизме с самого начала как следствие желания подчеркнуть трансцендентность Высшего божества и устранить Бога от контактов с чувственным миром. Но если Плотин ограничил число ступеней разумными пределами, то Ямблих дал волю своему воображению. Так, над Единым Плотина он поставил еще одно Единое, которое значительно превосходило его по всем параметрам и стояло даже выше добра. Это Единое, превосходящее все предикаты или все утверждения с нашей стороны – кроме утверждения о его единстве, – превосходит поэтому Единое Плотина, которое тождественно Благу. Единое порождает мир идей или умопостигаемых объектов, а он, в свою очередь, мир интеллектуальных существ, включающий в себя Нус, промежуточный гипостазис и Демиурга. Однако Ямблих решил не останавливаться на этом и выделил еще и других представителей мира интеллектуальных существ. Ниже этого мира располагается Сверхтерриториальная Душа, порождающая две другие. Что же касается богов, «героев» традиционной религии, а также сонма ангелов и демонов, то все они принадлежат этому миру, и Ямблих пытался расположить их в пределах иерархии по их числу. Однако, создавая путем умозаключений столь фантастическую схему, Ямблих настаивал на непосредственном характере нашего знания богов. Оно дается нам от рождения; врожденным является и наше физическое стремление к Благу.

2. Религиозные интересы Ямблиха четко проявились в этической теории. Приняв идею Порфирия о политических, катарсических и парадигматических добродетелях, он вводит между последними двумя еще и теоретические добродетели, с помощью которых душа созерцает Нус как свой объект и наблюдает развитие порядка из конечного принципа. С помощью парадигматических добродетелей душа отождествляет себя с Нусом, в котором находятся все идеи и парадигмы всех вещей. И наконец, над всеми этими четырьмя типами добродетелей располагаются священнические добродетели, практикуя которые душа в момент экстаза соединяется с Единым. Поскольку для обретения способов единения с Богом мы нуждаемся в божественном откровении, то священник оказывается выше философа. В системе Ямблиха важную роль играло очищение души от всего чувственного, а также теургия, чудеса и пророчества.

Пергамонская школа была основана Эдесием, учеником Ямблиха, и характеризуется в основном своим интересом к теургии и возрождению политеизма. Так, Максим, один из учителей императора Юлиана, уделял особое внимание теургии; Саллистий написал книгу «О богах и мире», в которой пропагандировал идеи политеизма; ритор Либоний, другой учитель Юлиана, писал книги против христианства. Подобные произведения создавал и Евнапий Сардский. Юлиан (322–363) был воспитан в христианстве, но вернулся в язычество. Во время своего короткого правления (361–363) он показал себя фанатичным противником христианства и апологетом политеизма, который он сочетал с неоплатоническими доктринами, почерпнутыми в основном из учения Ямблиха. Он толковал, к примеру, культ Солнца в соответствии с учением неоплатоников, называя Солнце промежуточным звеном между царствами умопостигаемого и чувственного.

В Афинской школе неоплатоников процветал живой интерес не только к трудам Платона, но и к произведениям Аристотеля. Так, Плутарх Афинский, сын Нестора и схоларх Академии (ум. 432 н. э.), составил комментарии к трактату «О душе», а Сириан (ум. ок. 430 н. э.), преемник Плутарха на посту главы Афинской школы, создал комментарии к «Метафизике». Однако Сириан не верил в то, что между Платоном и Аристотелем нет никакой разницы, наоборот, он не только считал изучение философской системы Аристотеля пропедевтикой к изучению теории Платона, но и – в своих комментариях к «Метафизике» – защищал теорию Идей Платона от критических нападок Аристотеля, четко обозначая различие взглядов двух философов по этому вопросу. Но это не мешало ему утверждать, что идеи Платона, пифагорейцев, орфиков и «халдейской» литературы согласуются между собой. Ему наследовал Деминий, сириец или еврей по происхождению, который писал трактаты по математике.

Но гораздо более серьезным философом был знаменитый Прокл (410–485 н. э.), родившийся в Константинополе и много лет бывший афинским схолархом. Это был необычайно плодовитый писатель, и, хотя многие из его работ утеряны, до нас дошли его комментарии к «Тимею», «Государству», «Пармениду», «Алкивиаду I» и «Кратилу», а также его собственные труды «О теологии Платона», «Начала теологии» и «О десяти сомнениях относительно промысла», «О промысле, судьбе и о том, что в нас», и «Об ипостасях зла» – последние три работы дошли до нас в латинских переводах, выполненных Вильямом Моербеке. Прекрасно зная учения Платона, Аристотеля и неоплатоников, наследником которых он был, Прокл живо интересовался всякого рода религиозными верованиями, суевериями и практиками; он, например, утверждал, что удостоился Божественного откровения и что в него вселилась душа неопифагорейца Никомаха. Таким образом, он обладал огромной эрудицией в религиозных и философских вопросах и попытался соединить эти элементы в единую, тщательно продуманную систему. Эта задача, при его выдающихся способностях к диалектике, не казалась невыполнимой. Он использовал свой диалектический талант для тщательной систематизации теорий своих предшественников, чем и заслужил звание величайшего схоластика античности1.