Ещё по дороге с удивлением понял, что провидение послало мне на помощь людей, общения с которыми я раньше старался избегать. Будь я священником, то сказал бы, что это было мне в поучение за мою гордыню. Сначала – незнакомые старики, где дедушка «ватник». Спасибо им. Потом – человек, у которого молодость прошла в «местах не столь отдалённых». Теперь – женщина-волонтер из христианской евангелистско-баптистской церкви. К чему я очень скептически раньше относился. И вот, в трудный час… ну что же, будет мне наука.

Блокпост по-прежнему пустовал. Город всё ещё был ничей – без обозначенного присутствия. Когда мы остановились на заправке, то стали свидетелями запуска двух ракет, где-то за Волновахой. Я так и не понял, что это были за ракеты и какого класса. Похоже на земля-воздух. Но разрывов не было. Только выходящие.

На вокзале Лена, покупая билеты, прямым текстом говорила, что это для украинского солдата без паспорта. Я удивился. И приятно удивился, когда кассир продала билет, предупредив, что могут быть проблемы при посадке.

– К армии хорошо относятся. Тут, правда, в последние дни военные нашкодили, когда уходили, но это не ВСУ, а из батальонов. В магазине скандал был. С местными одни подрались…

Она купила билет на ближайший поезд. Пусть он и не шёл прямо в Харьков, но чем меньше я тут болтаюсь, тем лучше. Когда я думаю, что у меня была паранойя, то просто вспоминаю других, например, Лену. И понимаю, что опасения были не беспочвенны.

Лена посадила меня на поезд, убедив проводницу, что со мной все в порядке, меня встретят и проблем не будет. Вдобавок к пожареной мною картошке, дала пару бутылок с йогуртом, палку колбасы, салат «оливье» в судочке. От пятидесяти гривен мне удалось отбиться – меня должна была встречать Ира, и нужды в деньгах не было.

Поезд шёл из Мариуполя. Город был в осадном положении. Не блокирован, но все ждали со дня на день, что его будут брать. В некоторые районы уже тогда прилетали снаряды. В вагоне было много детей, родители старались их вывезти.

Поезд шёл ночью, делая большой крюк, объезжая оккупированные территории. Соседка по плацкарте делилась своими историями и жизненными проблемами. Почему-то я внушал ей доверие. Наверное, как обычно в поезде, когда уверен, что больше не встретишь человека и можно быть откровенным, «насыпать» от души. Я сначала пытался разобраться и помочь советом, а потом устал, смотрел в окно и думал, что это вовсе не те проблемы, о которых стоит беспокоиться. Каждый раз, проезжая мимо поля, я автоматически оценивал его проходимость и места в лесопосадках, где можно укрыться или откуда ожидать засады.

Ранним утром, ещё затемно, я вышел в Лозовой, где меня ждала Ира. Мы обнялись, она намочила моё плечо своими слезами и повезла меня в Харьков. Я тоже не удержался, были комок в горле и слёзы. После возвращения я постепенно оттаивал. Иногда это сопровождалось слезами, с поводом и без. Вообще, теперь я стал проще и легче плакать. Толи старею, толи внутри стало меньше блоков.

Ира привезла мне удобную обувь и права, зная моё отношение к машине и к вождению. Вести машину мне совсем не хотелось, и я упал на пассажирское сиденье «октавии», отодвинув сиденье подальше.

Пока мы ехали, Лена прислала жене смс с вопросом о том, как я доехал.

На въезде в Харьков мы остановились на заправке ВОГ, и я исполнил свои давние желания – купил апельсиновый сок, хот-дог и колу.

Рядом заправлялся автобус с нашими военными. Украинская форма радовала взгляд. Наконец-то я вижу своих.

В субботу утром 6 сентября, я был дома, с семьёй.

На следующий день, 7 сентября, мы поехали в Коротич на аэродром. Я забрал у Алексея Коновалова костюм и шлем, которые меня ждали почти месяц. Заказал их ещё в июне-июле перед уходом. Знакомые парашютисты подшучивали над моей худобой. Костюм тогда на мне слегка провисал, хотя делали его по моим старым меркам. Кстати, сейчас я его одеваю с трудом. В этих обновках я сделал два прыжка. Фото меня в костюме в тот день прилагается.

Не помню точно… То ли в тот день, то ли через неделю, мы с командиром и вернувшимися из плена товарищами ели шашлык и пили водку (в мирной жизни у меня сухого закона нет) в кафе на Новгородской. Третий тост – стоя и не чокаясь.

В понедельник, 8 сентября, я вышел на работу, в свою, уже бывшую, IT-шную контору. Уже и так прошёл месяц оплачиваемого отпуска и ещё неделя за свой счёт.

У меня в те дни было такое чувство, как-будто я прошёл игру под названием жизнь и увидел надпись на экране «Congratulation! You Win!». А теперь просто началось бонусное время, когда вы можете выйти из игры, а можете остаться ещё в игровой вселенной, наслаждаясь самим процессом игры.

С того момента начиналась другая история о привыкании к мирной жизни.

Да, я шёл добровольно на месяц и через месяц вернулся. Но было чувство вины перед теми, кто остался там. И те небольшие деньги, что я жертвовал на армию, не могли это компенсировать. Остальные товарищи из моего отряда прошли призыв. Они немного отдохнули и поехали на фронт. А я остался…

Я жил новостями с фронта и не понимал, как люди могут час разговаривать о разнице между карбоновыми велосипедными рамами от разных производителей. Зато начал интересоваться разницей между 155– и 180-гранной пулей и тем, какой при этом шаг нареза подходит…

Коллеги по работе смотрели на меня как на человека, вернувшегося с зоны или психушки. Кто его знает? Такому ведь «нажать курок легко, как кнопку лифта»…

В 2014 г. на фронте было много таких, как я. Не обученных, не служивших раньше в армии. Те, кто там побывал, изменились.

В своё время, в 90-х и начале 2000-х, я «пропетлял» от армии. Когда попал на стрельбище, то не мог с первого раза правильно забить патроны в магазин. Теперь уже нет той растерянности, что была в 14-м.

Появилось много людей, которые готовы и знают, что делать (и делают) для защиты страны. Кто с оружием, кто без. Слышал, что на одного воюющего должно быть десять работающих. Не уверен в соотношении, но со смыслом согласен.

Есть критические моменты, когда надо всем «хоть палкой, хоть камнем». Как в 14-м. Были и будут – либо повалят на нас, либо пойдём вперёд мы. И тогда «свистать всех на верх».

Но в основном, текущая война – это марафон. Надо рассчитывать силы и повышать обе квалификации, и мирную, и военную. Заниматься своим делом и делать его хорошо. И вообще, стараться жить осознанно.

По-прежнему много тех, кто в упор не видит войны за независимость. У них «олигархи воюют», и тарифы – их единственная проблема. Ну ок, время нас рассудит. С теми, для кого «там нет российских военных», я думаю, уже рассудило.

Хочется, чтобы всё это было не зря. Необстрелянные добровольцы на фронте. Все те жертвы, что были и есть – не зря.

В будущем очень хочется избежать лишних жертв. И, в конце концов, хочется мира, но не ценой свободы. И не ценой сдачи. Мира через подавляющее огневое превосходство. Теперь пусть сдаётся или погибает враг.