Их убежище состояло из перекрученных металлических конструкций, густо пересыпанных мусором. Обзор отсюда получался не самый лучший. Рыщущие в поисках Герки преследователи выглядели бесплотными тенями, с руганью носящимися туда-сюда. Судя по голосам, было их гораздо больше двух.

— Если все понял, кивни.

Гера с готовностью мотнул головой, отчего сверху тут же посыпался мелкий мусор, часть которого, кажется, была живой.

— Я руку уберу, — как-то виновато предупредил бомж, — а то ты мне всю ладонь уже обслюнявил.

Вновь кивок, но уже более осторожный. Последствия предыдущего подтверждения все еще шебаршились у Воронцова за шиворотом. Соленая ладонь исчезла, дышать стало легче, но стало от этого только хуже: в ноздри тут же полез концентрированный запах мочи и разложения. Словно две сотни кошек в течение двух сотен лет использовали это место в качестве лотка с песком, а после приходили сюда умирать. Герка натянул остатки футболки на нос, но помогало это слабо. Совершенно некстати вспомнилось, что на груди — с полтора десятка открытых ран, а сидит он, в прямом смысле слова, в мусорной куче. Глубокие порезы тут же отвратительно запульсировали, пытаясь выжать из юноши крик боли, который наверняка их выдаст. Пришлось сжать кулаки, со всей силы впиваясь давно не стриженными ногтями в ладони. Под пальцами тут же проступила горячая влага, и на Геркином теле стало на восемь повреждений больше.

— Долго они тут еще бегать будут? — Воронцов задал Юдину вопрос, чтобы хоть как-то отвлечься от боли.

— Экий торопливый… — проворчал бомж. — Будут бегать, пока Хозяин не отзовет. Нас не найдут, ты не бойся, пацан. Тут, на свалке, все следы под слой говна уходят. Даже такие отчетливые, как твои. Сборщики в городе хороши, а на свалке толку от них, как от козла молока. Побегают полчасика, да и сдернут. Решат, что ты через центр свалки обратно рванул… Чудаки, блин!

Юдин улыбнулся невидимой улыбкой.

— Будто кто-то может без меня свалку напрямки пересечь!

Вопреки радужным прогнозам Юдина, сидеть пришлось до глубокого вечера.

* * *

Когда Юдин, а за ним и Герка отважились высунуть нос из укрытия, день окончательно капитулировал перед ночью. Подгулявший бог темноты рассеянно просыпал звездные пятаки, превратив черное полотно небес в шитое серебряной нитью волшебное покрывало. Воздух заметно посвежел. Так, что даже неистребимый запах помойки слегка развеялся. Послушно следуя за Юдиным, Воронцов механически переставлял ноги, стараясь лишь не упасть. Напади на них сейчас сборщики, юноша, пожалуй, не стал бы бежать, а просто спокойно дождался своей участи. Время, проведенное среди гнутого, искореженного железа, по щиколотку в гнилом мусоре, с деловито снующими за шиворотом насекомыми, дало возможность все взвесить. Это были драгоценные часы относительного покоя, позволившие побыть наедине с мыслями. Поспособствовавшие тому, чтобы Герка, наконец, рассмотрел произошедшие с ним события со всех сторон. Надо ли говорить, что увиденное ему не понравилось? Уж будьте уверены, так оно и есть.

Юдин вертел нечесаной башкой в разные стороны, прислушиваясь, принюхиваясь, даже как будто пробуя ветер на зуб, но шел при этом бойко, не останавливаясь. Кажется, он точно знал, что опасности нет, просто перестраховывался по привычке. Похожий на вставшую на задние лапы крысу невероятных размеров, бомж проворно шастал среди мусорных гор, то забегая вперед, то возвращаясь за отставшим Герой. Так, неспешно, они добрались до моста. Спускаясь по глинистой тропке, Воронцов ощутил дежавю страшной силы. Суток не прошло с тех пор, как точно так же они спускались к домику-улью. С той лишь разницей что тогда место между ним и Юдиным занимала Лиля — единственный друг в этом свихнувшемся, абсолютно ненормальном мире. Друг, который его предал. Предатель, который спас ему жизнь.

Герка никогда бы не подумал, что дежавю — это настолько больно. Грудь разрывало невидимыми крючьями, но многочисленные порезы, от которых весь торс покрылся коркой засохшей крови, не имели к этому никакого отношения. Дыхание давалось с трудом, словно вместо легких кто-то установил ему тяжеленные кузнечные меха, раздувать которые приходилось вручную. Герка не сразу понял, что его душат слезы. Боль, обида, непонимание, беспросветность, злость на собственную доверчивость, ненависть — все смешалось в обжигающий кислотный коктейль. Герка словно отхлебнул его, но все никак не мог проглотить. Комок чувств застрял поперек горла, не желая ни падать в желудок, ни выйти наружу со рвотой.

Глядя на маячащую впереди спину, Герка подумал, что точно так же могли возвращаться домой семь гномов, уже знающие, что глядеть на Белоснежку они отныне могут только через крышку стеклянного гроба. Вернее, только два гнома — пятерых оставшихся, должно быть, завалило в алмазных шахтах. Только оказавшись внутри домика-улья, усевшись за стол, на котором в беспорядке валялись остатки Лилиной трапезы, Герка вернул себе способность мыслить здраво.

— А почему они у тебя засаду не устроили? Я бы на их месте первым делом здесь пару человек оставил.

В глазах Юдина мелькнуло нечто такое, что заставило юношу на секунду поверить в существование придуманной им самим засады. Он даже представил, как отъезжают в сторону створки платяного шкафа, впуская в комнату рыжебородого карлика с огромным тесаком. Но нет, створки остались недвижимы, а карлик, медленно коченея, лежал на мосту несколькими метрами выше. По какой-то причине помоечный житель Юдин не собирался сдавать Воронцова сборщикам удачи. Пока не собирался.

— Чего им у меня делать? — буркнул бомж, собирая со стола тарелки и перетаскивая их к сверкающей новеньким хромом мойке. — С ними я свою часть уговора выполнил: дал Лильке Ирландии временное убежище, сборщиков на свалку провел — с меня взятки гладки. Им и в голову не придет, что я тебя укрываю…

Юдин тонко хихикнул в кулачок, совершенно по-женски.

— Только смотри, это до утра, — обеспокоенно предупредил он. — Отоспишься, оклемаешься немного и поутру умотаешь отсюда как можно дальше. Мне проблемы ни к чему…

— Так зачем ты вообще ввязался? Пересидел бы в своей берлоге, подождал, пока меня нагонят, — ни забот, ни хлопот! Для чего тебе это понадобилось?

Герке даже стало интересно, какую выгоду ищет этот опустившийся человечишка, какие преимущества надеется урвать? Безмолвствующий Юдин тщательно собирал влажной губкой крошки со стола, словно не слышал вопроса.

— Это не мне, это ей понадобилось, — сказал он наконец. — А я ей задолжал… да, задолжал.

Говоря «ей», бомж закатил глаза куда-то под потолок, так что Герка не сразу сообразил, о ком идет речь.

— Лиля? Ей — это Лиле? Но… но зачем?!

— Хрен пойми этих баб, — глубокомысленно изрек Юдин, со вздохом опускаясь на свободный стул. — «Да» у них значит «нет», «нет» значит «может быть», а «рада тебя видеть» означает «я убью тебя, как только представится возможность». Лилька-то нормальная бабенка была, без всей этой вот…

Он неопределенно покрутил в воздухе шершавой пятерней и внезапно выдал: