что они с Зимри смогли обсудить свои противоречия, после вчерашнего разговора она все равно ощущала бессилие. Они договорились остаться друзьями, и даже если их всегда связывали подобные отношения, Арабесса не хотела испытывать влечение к своему другу.

Так было бы определенно легче и сегодня, и в любую следующую ночь без него.

Арабесса выдохнула, преодолевая сковавшее грудь напряжение. «Я сама предложила этот вариант, – напомнила она себе, – мой поступок стал причиной моих же волнений». И теперь она была обязана найти способ жить с этим.

Возможно, учитывая компанию сестер и их непрекращающуюся болтовню, ей удастся провести эту ночь так, как она задумала: без жертв.

Просто Арабессе нужно было вспомнить, кто она такая. Чего уже достигла. За прошедшие десятилетия сдержанность словно проникла ей в плоть, срослась с ней, как вторая кожа. Ее бесчисленные прошлые выступления, где она сдерживала свои дары, пытки, которые доводила до конца вплоть до последнего крика.

Арабесса планировала пережить сегодняшний вечер так же, как справлялась с любыми другими трудностями: потому что иначе нельзя.

Она справится с этим, как справилась со своим первым испытанием.

– Мы на месте, – объявила Ния, отодвигая занавеску, чтобы выглянуть наружу. Вскоре карета замедлила ход.

Арабесса сделала глубокий вдох, успокаивая дары, заметавшиеся по ее венам.

«Сегодня вечером мы поиграем, мы выступим, – взволнованно пели они. – Сегодня нас выпустят на свободу».

«Лишь чуть-чуть», – предупредила Арабесса, а затем девушки надели свои золотые маски.

Сестры постучали кучеру, чтобы тот открыл дверь. Стоило им выйти, как шум района Ставок обрушился на них.

Звуки происходившего в «Макабрисе» праздника были слышны даже сквозь толстые стены комнаты, где ждали Арабесса и ее сестры. Это была одна из комнат отдыха, обустроенная для того, чтобы члены клуба могли покурить или выпить, спокойно посидеть у камина, прежде чем вернуться к игорным столам, бассейнам или дракам в подвале. Место спокойствия посреди повсеместного оживления.

Но сегодня эту комнату отвели Мусаи и их незрячим слугам.

Арабесса не шевелилась и изо всех сил пыталась сохранять спокойствие, пока на ней затягивали корсет, а головной убор надежно устраивали на голове. Боль была неприятной, но она помогала ей сосредоточиться на настоящем. Не на царивших в душе эмоциях, а на ощущениях.

– Госпожи. – Одна из слуг присела в реверансе. – Древняя Ачак желает поговорить с вами перед выступлением. Пригласить ее войти?

– Конечно, пригласить, – сказала Ачак, на этот раз представ в образе сестры, проходя мимо двух внушительных стражей, стоявших у бокового входа. Они должны были останавливать любых непрошеных посетителей, но стоило Ачак быстро щелкнуть пальцами, как караульные поклонились. – И нам обидно, когда кто-то упоминает наш возраст, – сказала она, встав перед Арабессой и ее сестрами. – Да, мы мудры и, безусловно, опытны, но слово «древняя» заставляет всех думать, будто мы слабы, однако могу вас заверить… – Ачак посмотрела в сторону слуги, которая представила ее ранее, – …мы далеко не беспомощны.

Слуга поклонилась, нервный румянец расцвел на ее открытой шее.

– Простите меня, мудрейшая.

– Не обращай на них внимания, дорогая, – посоветовала Арабесса своей помощнице. – Из-за преклонного возраста у Ачак искаженное восприятие реальности.

Развалившаяся на диване неподалеку Ачак расхохоталась, золотое платье колыхалось вокруг ее ног.

– Радуйся, что здесь нет моего брата, – сказала она. – Вряд ли он счел бы такие оскорбления забавными.

– Скорее всего, твой брат прячется, – начала Ния, стоявшая рядом с Арабессой, пока ее одевали в такой же костюм, – поскольку никогда не смог бы найти такое восхитительное платье. Где ты достала этот наряд?

– Не скажу, – ответила Ачак, – иначе он мгновенно выйдет из моды.

Стоящая за спиной Нии Ларкира расхохоталась, а Арабесса прикусила губу, пытаясь сдержать смех.

Ния же поджала губы, не найдя в ответе ничего смешного.

– Мы закончили, госпожи. – Слуги отошли в сторону.

Пусть и незрячие, они обладали особенными дарами, которых не было у других: обостренными чувствами. Их способность замечать детали и улавливать то, что сложно осмыслить с помощью простого движения кончиков пальцев, была уникальной.

– Спасибо, – сказала Арабесса. – Можете идти. – Пока слуги спешили к выходу, она взглянула на свой костюм и костюмы сестер. Ее наряд был изумрудно-зеленым, одеяние Нии – черным, а у Ларкиры – насыщенно-кобальтовым. Не было видно ни кусочка бледной кожи. Оставленные неприкрытыми части тела, в том числе и ногти, были окрашены в тон костюмам. Великолепное переплетение нитей и шелков, поражающее своей роскошью и украшенное вышивкой сияющих звезд. Ночное небо Королевства Воров.

Сегодня вечером должно было состояться их выступление по случаю Затмения звезд, запланированное на неделю раньше.

В этот вечер Арабесса хотела устроить праздник.

Праздник в честь союза Коллектора и Каттивы.

Пульс Арабессы участился, сомнения, душевная боль и скорбь пытались вырваться на поверхность.

«Нет. – Она оттолкнула их. – Сегодня я часть Мусаи. Не Арабесса Бассетт. Не бывшая любовница. И не друг. У меня нет прошлого. Нет эмоций. Я – существо, созданное для того, чтобы управлять этим трио».

– Вы изумительны, – сказала Ачак, вставая и рассматривая их, бритая голова древней отражала свет канделябров. Она посыпала золотом свою гладкую черную кожу и теперь походила на потерянную богиню. – Мне объявить о вас?

Арабесса кивнула, слова застряли у нее в горле от осознания того, что этот момент настал. Ей предстояло выступить перед гостями Зимри и его будущей жены.

Сможет ли она сделать это? Получится ли у нее оттолкнуть тоску, сковавшую ее сердце?

«Думаю, будет лучше, если мы оставим все как есть и постараемся стать друзьями».

Ее собственные слова стали напоминанием о том, почему она оказалась здесь.

Друзья.

Он был ее другом.

Именно этого она и хотела. Об этом просила. Арабессе нужно было держаться намеченного курса, сосредоточиться на игре, в которую она играла, на троне, на который претендовала, на опасности, которой она наполнила свою жизнь. «После Затмения звезд, – мысленно пообещала она. – После того, как докажу, что достойна, как мои мать и отец. После того, как я определю собственное будущее».

После того, как Зимри получит «Макабрис». Тогда и только тогда она сможет представить, каково это – быть любовницей.

Ощутив, как кто-то прикоснулся к руке, Арабесса удивленно моргнула и увидела, что рядом стоит Ачак. В фиолетовых глазах древней вращались миры, которых не было в Адилоре.

– Вы поразите всех своим великолепием, – сказала она.

– Спасибо, – ответила Ния, подойдя ближе к Арабессе. – Очень мило с твоей стороны сказать такое.

Ачак вопросительно выгнула бровь, глядя в ее сторону.

– Я говорила не с тобой.

– Ты упомянула слово «великолепие», – сказала Ния. – Естественно, речь шла обо мне.

– Ты знаешь, как испортить момент, – фыркнула