У Юли уже мерзли щечки и пощипывало пальчики рук и ног, когда она решила напоследок слепить еще один снежок: только сегодня они начали получаться похожими на настоящие. Она зачерпнула снег своими мохнатыми варежками и стала мастерить снежный шар.

Она не знала, что существуют законы физики и химии, и простейшие понятия о температурном режиме. Что в тот момент, когда брат показывал «Как — Нужно — Лепить Снежок», на улице было «плюс столько-то», и снег был подходящим — рыхлым и липким.

Сейчас было «минус столько-то», и не хотел снег лепиться в нужную форму. Сыпался сухой белой пылью. Как мука был. Хрустел, но не хотел становиться тестом.

— Здравствуй, Юля, — сказал кто-то у нее за спиной.

Она обернулась. Мы вместе обернулись и посмотрели на мужчину, стоящего у нас за спиной.

Как и все взрослые вокруг Юли, дяденька был таким, что смотреть на него приходилось, запрокинув голову.

— Здрасьте, — сказала Юля, сжимая снежок озябшей ладошкой.

Дяденька присел на одно колено, и лицо его оказалось совсем недалеко от Юлиного. У него были большие голубые глаза, как у папы, и белые-белые зубы: дяденька улыбался.

— А смотри, что я умею, — сказал он, и Юля стала смотреть.

Дядя снял перчатки и показал ей пустую ладонь.

— Есть что-нибудь? — спросил он.

Юля помотала отрицательно головой:

— Нет, — сказала она.

Дяденька сжал руку в кулак. Протянул ей:

— А ну-ка, подуй…

Юля дунула на чужие пальцы.

Дяденька разжал кулак. На ладони его лежало маленькое блестящее колечко. Юля смотрела на него, открыв рот.

— А как это? — спросила она вдруг.

— Волшебство, — сказал дяденька.

— А ты, что ли, волшебник?

Дяденька кивнул.

— Взаправдишный?

Дяденька кивнул. Он протянул ладонь, а с ним и колечко Юле:

— Бери…

Она бросила недолепленное снежное тесто себе под ноги. Зубами стащила связанную мамой варежку. Взяла озябшими пальчиками круглую, блестящую желтым, железку:

— Мне???

Дяденька кивнул.

Солнце, которое еще двадцать минут назад висело над соседним парком, исчезло за деревьями.

— У меня еще сережки есть… — сказал дяденька Волшебник, — … с красными камешками… Хочешь?

Юля кивнула. Зажала колечко в правом кулачке. Левый — в варежке — протянула дяденьке. Он поднялся с колен, взял ее за руку и пошел в сторону парка.

— А ты где живешь? — спросила Юля.

Я не слушало, что говорил ей мужчина. Я всматривалось и вслушивалось в него. Я впервые ощупывало другого — тем более взрослого человека — и не знало: получается у меня?

Я вдруг поняло, что у Волшебника за голубыми глазами и улыбкой, за веселым голосом и словами — есть еще что-то. Еще одно. А все вышеперечисленное — тонкий слой скрывающий Это. За этим слоем… Как же это?.. На что-то похоже… Словно… Да! Словно наэлектрилизованный сгусток материи. Невидимое и неосязаемое. Да! Я поняло — это НЕТЕРПЕНИЕ. Сначала Глаза.

Потом Улыбка.

Потом НЕТЕРПЕНИЕ.

Потом…

Я нашло трещину в его НЕТЕРПЕНИИ всего лишь на мгновение. Лишь на мгновение Я увидело, чего он с таким НЕТЕРПЕНИЕМ ЖЕЛАЛ.

Я долго не могло понять — знает ли она обо Мне? Догадывается?

Я вслушивалось в окружающее меня пространство, но не чувствовало ничего подобного Мне. Я было Одно. До сегодняшнего дня.

— Юля! — сказало Я с максимальным напором. — Юля! Ты меня слышишь???

Долгую (длинной в официально принятое летоисчисление) секунду я ждало ответ.

Да, — очень слабо и удивленно ответили Мне.

Я не могло позволить себе удивляться, радоваться или скорбить.

— Юля! — сказало Я. — Ты знаешь этого дядю?

— Не знаю, — ответила она.

— Зачем ты с ним идешь? — спросило Я. — Куда ты с ним идешь?

— Не знаю, — озадачено ответила Юля вслух.

— Что? — спросил мужчина, быстро оглядываясь по сторонам.

— Юля! — сказало Я. — Юля, слушай Меня! Этот дядя Плохой! Ты Меня понимаешь? Он Злой Волшебник! Что тебе говорили мама и папа?

Я почувствовало, как она испугалась. Как она вспомнила самое главное. Самое главное «НЕЛЬЗЯ!».

Но маленькие ножки ее продолжали идти.

— Юля!!! — сказало Я. — Юля, слушай Меня!!!

Из переулка, медленно ступая, вышли две пожилые женщины, тянущие на санках большую плетеную корзину.

— ЮЛЯ!!! — Я поняло, что это последний шанс. — ЮЛЯ!!! КРИЧИ!!!

Тук-тук-тук-тук — ее сердечко.

У дяденьки-волшебника сладко зачесалась розовая кожица под ногтями рук и ног: еще двадцать шагов.

ЮЛЯ!!! КРИЧИ!!!

Это позже Я поняло, что паника может подавить все инстинкты. Самосохранения в том числе. А ребенок? Такая добрая, послушная (непослушная!) девочка?

— ЮЛЯ!!! — если бы Я могло, Я бы зажмурилось. — ЮЛЯ!!! МОЛЬ!!!

Он испугался.

Он испугался так, что я увидело все места, где он закапывал тела.

Он испугался.

Вороны, уже усевшиеся спать на деревьях в парке, взорвали тишину сотнями крыльев и глоток.

Он испугался и, не думая, побежал, бросив ее руку. Бросив ее.

Юля визжала так, что ее мать, дувшая на ложку бульона в общей кухне «Общежития № 5», услышала ее через двор и двойную линию гаражного кооператива «Нефтяник».

В тот вечер она нарушила главные правила из папки «НЕЛЬЗЯ!». Она разговаривала с Незнакомцем. Она взяла у Незнакомца что-то. Она пошла с Незнакомцем. В тот вечер она пообещала родителям, себе (Мне?), что больше НЕ будет так делать.

В корзинке, установленной на санках, завернутые в два пуховых платка путешествовали недавно открывшие глазки котята и их мама — кошка Дуся. А двух пожилых женщин звали Тамара Федоровна и Любовь Федоровна. Они были очень похожи друг на друга, но — и это стало самым удивительным для Юли в тот вечер — были не сестрами, а мамой и дочерью. Юля никак не могла понять: как может одна совсем седая бабушка, быть мамой другой совсем седой бабушки. Но это было так.

Баба Люба и баба Тома привели Юлю во двор, где уже металась перепуганная мама с соседками. Потом все сидели на большой общей кухне и шумно обсуждали произошедшее. Баба Тома и баба Люба развязали платки в корзине, и Юля с подружкой Тасей аккуратно гладили смешных, пищащих котят.

— Юля! — спросила мама. — Ты помнишь, какой был тот дядя? Как он выглядел?