– Я спрятал не все вино, господин капитан, полчетверти оставил, чтобы выпить с вами за встречу, но большего дать не могу…

– Почему? – удивился фон Крисп.

– Потому что у меня к вам дело.

– Дело?

Фон Крисп наморщил лоб, чтобы лучше соображалось. С одной стороны, ему хотелось снова напиться до беспамятства – это была единственная возможность спрятаться от чувства собственной ненужности и жизненного неустройства, а с другой – дело, которым можно заняться, это и было то, в чем он нуждался больше, чем в вине.

– И что, серьезное дело? – переспросил он, чтобы принять верное решение.

– Да, господин капитан.

– Ладно, тогда я сначала спущусь к источнику, потом снова поднимусь в лагерь, мы немного выпьем и… поговорим о деле. Что скажешь, Крафт?

– Отличный план, сэр.

– Ты идешь со мной к источнику?

По лицу Крафта было видно, что он с удовольствием поспал бы еще часика три.

– Понимаешь, дружище, я не хотел бы тебе приказывать… – Фон Крисп обнял Крафта за плечо, и они оба покачнулись. – За эти несколько дней мы стали как братья, поэтому я просто призываю тебя пойти со мной к источнику.

– Как младший брат я п-повинуюсь, – согласился Крафт.

– Вот и хорошо, и еще, эй, кто-нибудь… – Фон Крисп повернулся к стоявшим неподалеку разбойникам: – Вот ты, Морелис, не соблга… не со-бла-говолишь ли ты пойти с нами?

– С удовольствием, ваше благородие.

– А чего это у тебя рожа так перекошена?

– По дороге к источнику я вам все расскажу, ваше благородие. Идемте.

Пока капитан и Крафт ходили к источнику освежиться, в командирском шалаше навели порядок и Питер принес получетвертной кувшин с вином, а также велел сделать кипяток, чтобы после вина пить чай.

– Травки клади побольше, чтобы горечь была, – пояснил он разбойнику, который взялся вскипятить воду.

– Понимаем, ваше милость, не извольте беспокоиться, – заверил тот. Это был пострадавший от кинжала Питера.

– Как твой бок?

– Уже рука поднимается, ваша милость! Сиваш этот очень мне помог! – обрадованно сообщил тот и продемонстрировал, как поднимается рука.

Вскоре вернулись с источника Крафт и фон Крисп. Оба были румяны и благоухали запахом мыльной полыни, пригодной в качестве мочалки, а также как средство от блох.

– Ну как там наш стол, уже готов?! – с порога шалаша поинтересовался фон Крисп и, увидев кувшин с вином, хлопнул себя по животу. – Что может быть лучше стаканчика вина после помывки в студеной водичке?!

– И не говорите, ваше благородие, я как заново родился, – поддержал его Крафт и, подойдя к Питеру, обнял его еще раз, все еще не веря, что друг нашелся.

Они сели, и капитан, как хозяин, разлил вино по кружкам.

– Больше мы сегодня пить не будем, – сразу предупредил Питер. – Я уже и чай заказал – покрепче.

– Чай, значит, чай, я же помню, у тебя ко мне дело, – согласился капитан. – А теперь выпьем за большую встречу однополчан. Эх, бывает же такое…

И, сделав большие глаза, он выпил всю кружку глоток за глотком. Потом подхватил со стола пучок дикого лука и забросил в рот.

– Ну, давай о деле, я теперь готов слушать… Бр-р-р-р!

Капитана передернуло, он встряхнул головой и, казалось, полностью пришел в себя.

Крафт выпил полкружки, Питер едва пригубил.

– Дело мое простое, ваше благородие, я собираюсь домой ехать – в Гудбург.

– Значит, ты из Гудбурга? Так я и думал!

– Мой дядя, Нух Земанис, погибший при нападении карсаматов на обоз, владел в городе и окрестностях большими активами. Согласно завещанию, до моего совершеннолетия его делами должны управлять банкиры Нарстад и Хикле.

– Но теперь-то ты совершеннолетний! – заметил капитан и стал наливать себе еще.

– Да, сэр. И я смогу вступить в права наследства, если мне удастся живым добраться до своего города. В этом я рассчитываю на вашу помощь, за что щедро расплачусь, когда получу доступ к дядюшкиным средствам.

Капитан залпом выпил следующую кружку, однако выглядел трезвее прежнего.

– Заманчивое предложение, – сказал он, взяв ломтик козьего сыра. – И дело тут не только в деньгах, но и в том, что я больше не могу находиться в этих краях. Эта пыль, грязь, войны, убийства. Даже такому черствому и жестокому…

– Я протестую! – поднял руку захмелевший Крафт.

– Ты просто мало знаешь меня, дружище. Но это неважно, мне нужно уехать отсюда, поменять свою жизнь, иначе я сопьюсь. Раньше я думал, что самая большая моя беда – это игра, но оказалось, что есть еще масса разных премерзких занятий, могущих довести человека до скотского состояния. Пожалуй, я выпью еще, но, господа, последнюю порцию.

Капитан снова выпил и решительно отодвинул от себя кувшин.

– Эй, Морелис!

– Я здесь, ваш благородие! – заглянул в шалаш разбойник.

– Там, кажется, чаю нам приготовили?

– Так точно! Желаете в глиняных гружках?

– Ну разумеется. И сушеных ягод не забудь.

– Как можно? Все положу, что требуется.

Морелис убежал, стало тихо. На живом шатре шалаша запела какая-то птица.

– Я ведь и сам собирался тебе предложить это еще тогда, на марше, но как-то неловко было… И потом, я же императору присягал и должен был исполнить долг, вот и решил повременить, а у Арума вон как вышло…

– Питер, как же ты жил все это время? Весь этот год? – спросил Крафт, до этого сидевший молча.

– Был невольником у молоканов.

– Это ужасно. Небось было хуже, чем на галерах?

– Сначала хуже, но потом я встретил одного хорошего человека, хотя сам он считал себя злодеем.

– А где он теперь?

– Отправился на родину – умирать. Он получил серьезную рану и благодаря этому вспомнил дорогу домой.

– А до этого не помнил?

– Не помнил. Ни дома, ни детства, ни семьи.

– А кто же нанес ему эту рану? – поинтересовался фон Крисп.

– Манукары.

– Манукары? Ты имеешь в виду императорскую гвардейскую кавалерию? Манукарами их называют тураны.

– Да, я ведь жил у молоканов.

– Почему же этот хороший человек воевал против императорских войск?

– Мы все воевали против них, потому что жили в городе молоканов, а они этот город захватывали.

– Но какой смысл воевать за хозяев, Питер? – удивился Крафт.