— Спасибо. — Прежде чем они ушли, Абигейл сама накрыла простыней лицо брата — очень заботливо и нежно. А потом стремительно вышла из покойницкой, как будто не могла там дольше оставаться.

Ратлидж поблагодарил Адамса. Они с Абигейл молча вышли из больницы и прошли полквартала. Вдруг она остановилась, как будто не могла идти дальше, закрыла лицо руками и горько разрыдалась. Ратлидж снова положил руку ей на плечо, но она стряхнула ее.

Когда она, наконец, подняла голову, к его изумлению, в ее глазах полыхал гнев.

— Если вы знаете, где живет Синтия Фаррадей, передайте ей от меня вот что. Если она еще раз покажется в Фарнэме… если ей хватит наглости явиться на похороны брата… я сама ее убью!

Ратлидж поймал кеб, и Абигейл молча села в него.

Было очень поздно, когда он подвез миссис Барбер к ее дому в Фарнэме. Ее муж, встревоженно глядящий в окно, увидел, как они подъехали, выскочил во двор и поспешил открыть для нее дверцу машины. Он уже собирался спросить, где она была, когда поймал на себе взгляд Ратлиджа. И испуганно произнес:

— Входи, дорогая, чай ждет.

Ратлидж из машины не вылез. Он подождал, пока Барберы войдут в дом, и только потом захлопнул дверцу.

Тронувшись с места, он проклял того, кто убил Бена Уиллета.

«Ну и какой ему вред от твоего проклятия?» — спросил Хэмиш.

И все же он поехал к священнику Моррисону, чтобы рассказать о последних событиях и попросить его заглянуть к Абигейл Уиллет. Но в доме было темно и тихо. На его стук никто не ответил. Где же Моррисон — в церкви? В такой час?

Ратлидж подъехал к развилке и вскоре увидел впереди саму церковь. Там было темно, если не считать тусклого света в нефе, едва заметного через стекла стрельчатых окон.

Остановив машину на обочине дороги, но не глуша мотора, он подошел к церковной двери и тихо приоткрыл ее, чтобы не беспокоить священника, если тот молится.

Он приоткрыл ее всего на два дюйма, когда до него донеслись голоса, гулким эхом разносившиеся в пустой церкви. Он ничего не видел, кроме противоположной стены; чтобы увидеть больше, пришлось бы шире открыть дверь. Но он узнал голоса и сразу понял, кому они принадлежат. Священник спросил:

— В чем вы хотите исповедаться, сын мой?

Ему ответил майор Рассел.

Голос майора был хриплым, но вполне узнаваемым.

— Черт побери, Моррисон, мне не в чем исповедаться! Просто нужно с кем-то поговорить. За мной гонится полиция, я снова сбежал из клиники и не знаю, к кому обратиться. «Берег» закрыт, там нет спасения. Дом в Лондоне, скорее всего, уже обыскали.

Последовала долгая пауза. А потом Моррисон спросил:

— Майор, зачем вы понадобились полиции?

— Я угнал мотоцикл. Иначе мне бы никак не бежать из клиники и не добраться до Лондона. Потом я напугал Синтию, чего совсем не собирался делать. Просто хотел выяснить… не важно. Иногда я все путаю. Мне постепенно становится лучше, но бывают мучительные дни, когда я словно в аду и почти не помню, кто я такой.

— Они… полицейские… уже в Фарнэме. Мне сказали, что убили Бена Уиллета. И возможно, Джастина Фаулера тоже. Не знаю, что и подумать. А тут еще исчезновение вашей матушки. Может быть, «Берег» проклят? Или весь Фарнэм… Я вырос в тихой деревушке, где об убийствах и не слыхивали. И ничего не могу вам посоветовать.

— Убийства никак не связаны друг с другом, если вы этого боитесь. Здесь не бродит маньяк, который выбирает себе жертву каждый год или два. После войны люди стали другими. Той Англии, за которую я едва не погиб, больше нет. Я ее больше не узнаю! — В голосе Рассела угадывалось отчаяние. — Кстати, и я уже не тот, что прежде.

— Мы должны верить, что Господь в мудрости Своей…

— Не знаю даже, верю ли я сейчас в Бога. На фронте, где Он был нам так нужен, его рядом не было. Вы знали, что Уиллет написал книгу — роман? С год назад я что-то читал о ней в газете.

— Значит, это правда. Тут поговаривали, будто французы считали автором книги его отца. Могу вас заверить, для друзей старого Неда слух стал поводом для бесконечных шуток. Может быть, таких книг стоило стыдиться? Поэтому Бен так и не рассказал о них своим родным?

— Понятия не имею. Судя по тому, что я слышал, речь в ней идет об эссекских контрабандистах, а время действия — до войны. Наверное, мне следовало ее прочесть. Но я еще не был готов к возвращению в Фарнэм. И в «Берег».

Моррисон все никак не мог отвлечься от книг.

— Знаете, очень хорошо, что местные приняли известие о книге за шутку. Иначе Нед мог бы не выдержать. Джессап так и не простил Бена Уиллета за то, что тот стал лакеем. Если бы они узнали, что он описал в книге Фарнэм, то-то все бы рассвирепели!

— Вряд ли это привело бы к убийству. Я недавно видел Уиллета в Лондоне. И не один раз, а два. В последний раз на Тауэрском мосту столкнулись две машины, и я не мог перейти на ту сторону.

— О чем вы с ним говорили?

— Сначала я его не узнал. Зато он узнал меня и заговорил со мной. Спросил, как я поживаю, а я спросил, почему у него такой болезненный вид. Мы оба здорово пострадали на войне и выразили друг другу свои соболезнования. Потом я сказал, что читал рецензию на его книгу. Спросил, пишет ли он что-нибудь еще. Он ответил, что заканчивает еще одну рукопись. А потом сказал: он хочет, когда книга будет закончена, чтобы кто-нибудь застрелил его и избавил от страданий. Я велел ему не быть дураком. Мне показалось, что он хочет попросить об этом меня, а я ни за что не стал бы его убивать. Я не мог понять, почему он считал, что я способен на такой поступок. Ведь мы с ним почти и не были знакомы!

— Тогда зачем вы с ним встретились во второй раз?

— Он сказал, что должен кое-что рассказать мне. Перед смертью. — Уайат глубоко вздохнул. — Но я пришел к вам не для того, чтобы обсуждать Уиллета. Вы рискнете, преподобный? Пустите меня ночевать? Я не могу просить Нэнси сделать больше, чем она уже сделала. Она и так до смерти боится, что муж про все узнает. Мне с трудом удалось убедить ее приносить мне еду в развалины старой церкви.

Снова последовало молчание. Рассел раздраженно воскликнул:

— Если вы боитесь, что я убью вас в постели, то я обращусь к кому-нибудь еще!

— Дело не в этом, — нерешительно ответил Моррисон и, не дожидаясь новой реплики Рассела, продолжал: — В доме приходского священника места едва хватает для одного человека. Тем более для двоих.

— Я могу спать и на стуле.

Должно быть, Рассел прочел что-то в лице собеседника, потому что, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Ну ладно, я все понимаю. По-моему, в сарае есть велосипед. На нем ездили слуги. Я как-нибудь справлюсь. По крайней мере позвольте мне немного почиститься у вас. Я слишком долго спал под открытым небом, а в реке невозможно как следует искупаться; ведь там меня видно всякому, кто поднимается вверх по течению.