— Я умоляла его объяснить, как тата-рук избегают опасности выгореть изнутри, которая приходит вместе с даром огня, — сказала наконец Изи. — А Фахил спросил, знаю ли я, почему тот юноша сидит посреди поля. Он разговаривает с водой, ну, с дождем и росой. У них есть какие-то слова, с которыми они могут обратиться к той воде, что не происходит из источника. Он не может призвать воду из облаков, но ту влагу, что есть в воздухе, он может попросить, чтобы она выпала на растения, а не впитывалась зря в песок. Поэтому у них тут растет достаточно всего и для самих тата-рук, и для большинства жителей Квапаха. Так они и выращивают все прямо в пустыне. — Изи повернулась к Энне, ее глаза блестели. — У них есть мастера воды! Разве это не изумительно?

Изи снова обратилась к Фахилу и внимательно выслушала то, что он сказал в ответ.

— Он говорит, что каждого, кто приходит в их рогха с даром огня, проверяют, обладает ли он также даром воды. Могут понадобиться годы, чтобы развить это второе искусство. Некоторым это так и не удается… Фахил не говорит прямо, но, мне кажется, те, кто не овладевает языком воды, или уходят отсюда, или умирают. Когда же человек познает и огонь и воду, они образуют некое равновесие. Язык огня больше не оглушает человека, потому что огонь усмиряется присутствием воды, а вода не может поглотить мастера, потому что рядом всегда находится угроза огня. В этом есть смысл, Энна! Я всегда думала, что ветер так сильно овладевает мной потому, что я не знаю других языков, а ведь легенды гласят, что некогда мы знали все языки. Но мне никогда не приходило в голову, что равновесие может прийти из простого знания двух элементов, противоположных друг другу! Я хочу спросить у него, может ли он научить тебя говорить с дождем. — Она улыбнулась и сжала колено Энны.

Та хотела возразить, но слова требовали слишком много сил. Все вокруг медленно плыло куда-то. Фахил продолжал говорить, но его губы почти не шевелились. А звук его голоса казался Энне странным, вовсе не похожим на человеческий, скорее он напоминал треск и стон старых деревьев, и Энна силилась понять, все ли у нее в порядке со слухом. Фахил умолк и посмотрел вверх. Энна тоже подняла голову к сияющему небу, и ей показалось, что она летит в его обжигающую синеву. Она попыталась схватиться за Финна и удержаться на земле, но синева вдруг превратилась в черное ничто…

Энна снова и снова просыпалась на какой-то низкой кровати. Частенько рядом с ней, на такой же койке, спала Изи, неважно, светило ли за маленьким окном солнце, или стояла ночь. Когда бы Энна ни открыла глаза, на полу возле нее сидел Финн, и он тут же предлагал ей кукурузное печенье и сладкую воду. Когда Энна пробудилась достаточно для того, чтобы слушать, Финн объяснил, что она потеряла сознание, а Изи тоже слегла вскоре после нее. И обе проспали двое суток. Энна прохрипела:

— Все это замечательно, вот только мне кажется, я еще не выспалась.

Прошли еще сутки, и наконец Энна и Изи проснулись окончательно.

— Хорошо спала? — спросила Энна.

Изи рассмеялась.

Весь этот день Энна лежала в постели, прислушиваясь к невнятному разговору Изи и Фахила, доносившемуся с крыльца. Финн сидел рядом с ней, но у Энны не хватало сил для беседы. Или желания. Фахил пришел взглянуть на нее, пощупал ее лоб и ушел, нахмурившись. С приближением ночи Энну все сильнее терзал страх. Судя по звукам голосов Изи и Фахила, было принято какое-то решение.

Изи вернулась, когда уже совсем стемнело. И долго не решалась заговорить.

— Ну как там насчет обучения языку дождя, и равновесия, и всего прочего? — спросила Энна.

— Фахил говорит, языку дождя никогда никого не учили, — ответила Изи. — А чтобы освоить его естественным образом, у тата-рук уходят годы.

— Ох… — выдохнула Энна. Прожить в рогха годы? Ну уж нет! — Ты хочешь оставить меня здесь, Изи? Пусть Финн возвращается с тобой в Байерн, а я останусь и попробую…

Изи осторожно вздохнула:

— Фахил не думает, что у тебя есть время для попытки… и мне кажется, он прав.

— А, ну ладно, — откликнулась Энна. — Но надежда-то все равно остается, да?

Она попыталась засмеяться, но от этого у нее что-то судорожно дернулось в груди, а по позвоночнику пробежала острая боль. Девушку пробрала крупная дрожь, и Финн быстро обнял ее.

— Ты можешь идти? — спросила Изи. — Фахил говорит… он говорит, ты близка к тому, чтобы уйти от нас. Он говорит, если ты снова заснешь, то можешь не проснуться. У тата-рук есть легенды о том, что дар огня можно уничтожить, если владеющий им человек не научился понимать дождь. Это… это довольно сложно, насколько я поняла, и на его памяти никто не пытался такое сделать, но он считает, что мы сегодня же должны попробовать. У них тут есть священное место на вершине холма, и по мнению Фахила, это то, что нужно для попытки.

Финн закинул руку Энны себе на шею и помог ей выйти из дома и дойти до холма. Энне все ужасно надоело. Она устала постоянно чувствовать себя полумертвой, устала оттого, что болезнь отнимает у нее все силы. Но потерять огонь… Энна боялась, что если она выживет, то остаток жизни будет чувствовать себя как в те недели в Айболде, запертая во вражеском шатре, одурманенная «королевским языком»…

У подножия холма их ждал Фахил. Он о чем-то спросил Изи, и та покачала головой.

— Что он говорит? — пробормотала Энна.

— Он хочет знать, не нужен ли мне ослик, чтобы подняться наверх, а я ответила, что все будет в порядке, если я возьму его под руку.

Энна нахмурилась:

— А почему он так тревожится? Ты что, чувствуешь себя хуже, чем говоришь?

Изи улыбнулась и уставилась в землю.

— Нет, он просто полагает… ну… что будущей маме легче подняться наверх на спине осла.

Энна тупо уставилась на Изи, и вдруг до нее дошло.

— Ох, Изи! Прости, Изи, я непроходимая дура! Так вот откуда это лишнее тепло, которое я чувствовала…

Она посмотрела на округлившийся животик подруги. Хотя его неплохо скрывала просторная туника, Энна не могла понять, как это она ничего не замечала столько недель.

— А ты что об этом думаешь, Финн?

Финн пожал плечами:

— Я вроде как догадывался.

— Значит, только я ничего не замечала! — Энна схватила руку Изи и поцеловала. — Это прекрасно! Я так рада за тебя! Ты хорошо себя чувствуешь?

Изи кивнула. И расцвела в улыбке:

— Конечно, случалось мне и лучше себя чувствовать, но я счастлива. Мы с Джериком так давно этого хотели!

— Джерик мне голову снесет за то, что ты все это время была так далеко от него, и все из-за меня, в особенности… Изи, скажи, а ты знала об этом, когда мы уезжали из Байерна?

Изи отрицательно качнула головой:

— Я не была уверена, пока мы не отправились в путь. Наверное, мне следовало раньше сообразить, потому что к тому времени у меня было уже около трех месяцев, только я думала о другом.