Она обернулась, стоя в дверях.

— Я уже все сказала. Мне известно, что произошло. Я все видела, я знаю, как это все случилось.

Ее лицо перекосилось от злобы и ненависти, и я понимала, что эти эмоции вызывал у нее Лусиан.

«Да она же сумасшедшая!» — подумала я. Я была сильно потрясена.

Я все время думала о Джемайме. Мне никак не удавалось отделаться от мыслей о том, что она сказала, и от воспоминаний о выражении ее лица, когда она говорила об убийстве.

Она предупреждала меня. Она видела меня с Лусианом у конюшни. «Убийство», — сказала она. Джемайма обвиняла Лусиана в убийстве, потому что его молодая жена умерла при родах. Она имела в виду, что мне не следует связываться с ним. Он знал, что Лаура не сможет выносить ребенка, но все равно настоял на своем. Такой человек способен на все… даже на убийство… лишь бы добиться своей цели.

«Эта женщина сумасшедшая», — снова подумала я. Да, когда она говорила о смерти Лауры, в ее глазах горел фанатичный огонь.

Почему она здесь осталась? Из-за клятвы, данной Лауре… жене Лусиана, которая понимала, что находится на пороге смерти. Все это кажется таким мелодраматичным! К тому же я не верила ни одному слову Джемаймы. Она очень эмоциональна. Она отдала всю свою любовь девушке, о которой заботилась, и когда та умерла, Джемайме нужно было кого-то обвинить в ее смерти. Она обвинила Лусиана. Я для нее человек посторонний, но она подумала, что Лусиан может сделать мне предложение, и предупредила меня, или притворялась, что предупреждает. А теперь она ревнует свою подопечную ко мне. Джемайма не хочет, чтобы я здесь жила. Думаю, в этом есть некоторая доля правды.

Она сказала «убийство». Это же чушь. Но именно так она назвала происшедшее — и это меня сильно расстроило.

Я решила при первой же возможности поговорить с Лусианом. Такая возможность появилась на следующее утро, когда он что-то показывал мне в саду.

— Лусиан, — сказала я, — ты никогда не говоришь о Бриджит. Она такая славная девочка. Я с ней познакомилась, и мы довольно хорошо с ней поладили.

— Я не умею общаться с детьми.

— Большую часть времени она проводит со своей няней.

— Большинство детей проводят время со своими нянями.

— Но у меня создалось впечатление, что ты… и леди Кромптон… забыли о существовании малышки.

— Правда? — спросил Лусиан. — Думаю, я был невнимателен к Бриджит. Просто люди не любят говорить о своих неудачах. Все случилось так быстро… Брак, я имею в виду. Это с самого начала было ошибкой. Родился ребенок, а Лаура умерла. Больше сказать нечего. Даже если бы этого не произошло, все равно было бы плохо.

— Если бы Бриджит была мальчиком… — начала я.

Его лицо потемнело.

— Думаю, это ничего бы не изменило… Все уже в прошлом. Я ошибался несколько раз в своей жизни, но это моя самая большая ошибка. Я хотел тебе об этом рассказать, но не мог себя заставить. Это очень неприятная тема.

— Лаура умерла очень молодой.

— Ей было восемнадцать. Все произошло так быстро… Ей не понравилось в Грандже. Она сказала, что дом очень старый, полон привидений и теней, и что призраки ее невзлюбили. Наш дом сильно отличался от того, к чему она привыкла. Ее отец сколотил состояние на угле. Лаура не могла понять традиции моей семьи. А потом появился ребенок. Она очень боялась его рожать, словно знала, что умрет. Она жила в страхе смерти, а эта женщина не отходила от нее ни на шаг.

— Ты имеешь в виду Джемайму Крей?

Он кивнул.

— Ей единственной удавалось успокоить Лауру. Это было ужасное время.

— Но малышка просто чудо. Я думала, что она стала утешением для тебя и для леди Кромптон.

— Но с ней всегда эта женщина.

— Да, она действительно довольно странная.

— Джемайма хорошо относится к ребенку, готова для малышки на все.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы заменить ее?

Лусиан пожал плечами.

— Конечно, мы хотели это сделать. Но Джемайма дала клятву… В таких обстоятельствах разумнее всего позволить ей остаться. Так что создается впечатление, что Джемайма Крей так же неприкосновенна, как частная собственность. Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Ты должна обязательно снова приехать к нам.

— Но я еще не уехала.

— Не могу выразить, как я рад, когда ты приезжаешь. Мама говорит, что мы должны больше развлекаться. Она не очень хорошо себя чувствует, но раньше ей очень нравились развлечения. У нас тут в округе есть несколько интересных людей — традиционный набор деревенских чудаков. Я не могу тебе передать, как мы все ждем твоего приезда — мама и я.

— А ты приедешь в город на свадьбу?

— Конечно.

Я снова подумала о Джемайме Крей.

Герти хотела, чтобы тетя Беатрис и дядя Гарольд дали званый ужин.

— Будут Роуленды, Лоренс Эммерсон и его альтер эго Дороти, ты, я и романтичный Лусиан. Думаю, будет весело. Они так тебя принимали… и все эти уик-энды… А ты живешь у нас, и мы за тебя отвечаем. Скоро я буду связана брачными обязательствами, поэтому лучше сделать это сейчас.

Тетя Беатрис была в восторге, но в то же время немного тревожилась.

— А не слишком ли у нас скромно? С Эммерсонами-то все в порядке. Но как насчет сэра Лусиана?

Я заверила ее, что и тут бояться нечего.

Герти настаивала, что это будет именно званый ужин, а не обед. Обед и ужин — это не одно и то же. С Эммерсонами проблем не возникнет, их дом довольно близко. Но как быть с Лусианом? Он ведь живет за городом. Они же не могут оставить его у себя на ночь.

Я сказала, что он остановится в гостинице. Он всегда там останавливается, когда приезжает в Лондон. И в любом случае мы пригласим его на ужин.

Были разосланы и приняты приглашения. Лусиан сказал, что остановится в гостинице Уолдена в районе Мейфер, как делал раньше. У него есть кое-какие дела в Лондоне, и он постарается заняться ими в этот свой приезд. Так что все решилось к всеобщему удовлетворению.

Герти была в экстазе. К этому времени она закончила почти все свои хлопоты и была очень довольна жизнью. Совсем скоро она станет миссис Регленд. Дом уже почти готов, и будущее казалось ей розовым и безоблачным. Все, чего она хотела — видеть меня в таком же состоянии. Милая Герти! Она всегда была для меня замечательным другом!

Они с тетей Беатрис постоянно говорили о предстоящем ужине. Какие цветы купить? Достали лучший фарфор, который вынимался только в самых торжественных случаях. Мебель натерли тщательнее, чем обычно.

— Дороти может это заметить, — сказала я, — остальные — вряд ли.

Наконец настал знаменательный день.