Кажется, Glaxo сделала все возможное, чтобы защитить снадобье, а не пациентов79. В резкой редакционной статье в «Медицинском журнале Новой Англии» редакторы объяснили, что Glaxo отказалась предоставить ингалятор плацебо Национальному институту здоровья (NIH) для испытания салметерола. Исследователям пришлось потратить 900 000 долларов из денег налогоплательщиков, чтобы переупаковать активное лекарственное средство и создать визуально идентичное плацебо. Более того, редакторы писали:

Фармацевтические компании не только обманывают власти косвенно; они могут также лгать, когда их спрашивают напрямую. В документах, подготовленных для слушаний в FDA 2005 года, компания Pfizer отрицала, что ее НПВС целекоксиб вызывает инфаркты, на основе анализа 44 000 пациентов80. Но большие числа, называемые промышленностью, часто обманчивы. Pfizer имела неопубликованные доказательства обратного80, 81, например испытание 1999 года при болезни Альцгеймера, и официальный представитель компании признался в интервью, что анализ не учитывал внешние исследования, которые указывали, что их препарат вызывает проблемы с сердцем. Одно из таких исследований, о котором знали в компании Pfizer82, было проведено Национальным институтом здоровья (NIH) и его преждевременно прекратили, когда обнаружилось, что высокие дозы целекоксиба более чем в три раза увеличивали частоту сердечных приступов и инсультов.

Другие компании также обманывали FDA, скрывая исследования и результаты, показывающие, что их препараты вызывают летальный исход1, 8, 16, 73, 83–85.

Существует еще одна причина, почему мы слишком мало знаем о вреде лекарств. Предполагается, что клиницисты должны сообщать о серьезных неблагоприятных событиях властям. Но общая оценка показывает, что только об 1% таких событий на практике сообщают86. Врачи слишком заняты и часто склонны думать, что какое-либо происшествие не связано с лекарствами, и пропускают его, не замечают, поскольку им это удобно. Если они сообщат о каком-либо событии, то могут прийти к выводу, что больше так делать не стоит, так как их начнут преследовать фармацевтические представители, которые будут приходить и расспрашивать о пациенте, других препаратах, которые он принимал, и т.д. Кажется, что никого помимо самого потерпевшего в действительности не интересует вред от лекарства. Когда я работал в отделе инфекционных заболеваний, я узнал, почему о многих серьезных событиях в испытаниях по СПИДу, финансируемых промышленностью, не сообщается. Формы-извещения были слишком длинными и сложными, а у нас не хватало времени на бесконечные дискуссии с фармацевтической компанией.

Когда я читаю лекции будущим клиническим фармакологам и объясняю, почему регуляторные требования к новым лекарствам неадекватны и не могут обеспечить эффективность и безопасность препаратов и как фармацевтическая промышленность манипулирует исследованиями, я встречаюсь с неоднозначной реакцией. Некоторые искренне соглашаются, другие реагируют враждебно, как если бы я объяснил ребенку, что Деда Мороза не существует. Это меня беспокоит, так как именно эти врачи, скорее всего, будут работать в лекарственных агентствах и фармацевтической промышленности. Иногда складывается ощущение, что уже слишком поздно рассказывать им о сути вещей.

Мы легко могли бы изменить систему к лучшему, чтобы защитить здоровье населения и сберечь деньги налогоплателщиков. Приведу несколько примеров.

Лекарственные агентства считают, что хватает двух плацебо-контролируемых испытаний, чтобы эффективность препарата была доказана. Как поясняется в главе 3, это довольно легко сделать в случае с практически любым препаратом и заболеванием, потому что лекарства имеют побочные эффекты, которые будут ожидаемо смещать оценку субъективного исхода. Если выборка достаточно велика, любой эффект станет статистически достоверным, и препарат будет одобрен, если он не слишком токсичен.

Если компания не достигает успеха в первых двух попытках, она продолжает испытания до тех пор, пока два из них не покажут нужный ей результат. На этом фоне забавно, что министр здравоохранения Дании после консультаций с лекарственным агентством заявил, что нет такого требования, чтобы препарат был лучше уже существующих лекарств, но он должен быть, по крайней мере, так же хорош и ни при каких обстоятельствах не хуже. Однако когда требуются только плацебо-контролируемые испытания, у нас нет никакой возможности узнать, хуже ли новые препараты, чем уже существующие.

По закону компании обязаны представить результаты всех проведенных испытаний, когда запрашивают одобрение лекарства, но проблема в том, что доверять фармацевтическим компаниям нельзя. Испытания могут отсутствовать, а если они проводились в странах с низким уровнем общественного контроля, узнать об их существовании практически невозможно.

Лекарства от кашля не эффективны87, 88, но тем не менее фармацевтической промышленности удалось получить одобрение для множества из них, и их продажи очень высоки89. Не менее 20% всех детей в возрасте до 4 лет лечат лекарствами от астмы, такими как тербуталин, что показывает, что теневой маркетинг, в котором я участвовал, когда работал в компании Astra, очень эффективен (смотрите главу 1, стр. 20).

В Соединенных Штатах безрецептурные лекарства от кашля и простуды принимали 39% семей в течение трех лет90. Многие препараты появились на рынке до 1972 года, когда контроль за лекарствами еще не ужесточился, но токсикологические центры сообщили более чем о 750 000 жалобах за 7 лет, связанных с такими продуктами, а в базе данных FDA выявили 123 случая смерти детей в возрасте до шести лет. Побочные эффекты препаратов включают сердечную аритмию, галлюцинации, угнетеное состояние и энцефалопатию. Реклама производителей называет лекарства безопасными и эффективными, и то, и другое – неправда.

Петиция требовала от FDA пересмотреть эти лекарства, но производители утверждали, что вред можно предотвратить, если дать правильные советы родителям, – наглая ложь. В 2011 году FDA объявило, что эти препараты не должны принимать дети до 2 лет и что «мы решительно поддерживаем решение многих фармацевтических компаний добровольно отозвать с рынка лекарства от кашля и простуды для этой возрастной группы»91. Почему FDA не отозвала эти бесполезные и потенциально опасные продукты с рынка? И почему прошло 4 года, а агентство, по их словам, все еще анализирует безопасность и собирается выдать свои рекомендации в ближайшее время? Даже когда бесполезные лекарства убивают детей, регуляторы ничего не предпринимают; при этом с рынка исчезло множество эффективных продуктов, которые наносили куда меньший вред. Нельзя сказать, что агентство действует последовательно.