– Радунский! – возбужденно проговорил Федор. – Тот самый Радунский с алмазогранильного завода!

– Нина Волкова! – в один голос с ним воскликнула я. – Та самая Нина Волкова, которая вскоре стала Барсовой, а потом превратилась в Ольгу Кочетову!

– Кто это такие? – насторожился Федор. – Волкова, Барсова, Кочетова – что за женское трио?

– Не трио, а всего один человек, – отмахнулась я, – ее уже нет в живых. И вообще, это долгая история…

Он смотрел на меня подозрительно, и мне пришлось добавить:

– Я ведь не расспрашиваю вас о ваших делах, в частности о том, с чем связан ваш интерес к господину Старостину. И давайте лучше не будем выяснять отношения, а продолжим изучение папки. Позвольте напомнить, мы все же находимся в чужой квартире…

Он пробурчал что-то неразборчивое, но не стал настаивать и перевернул страничку.

Под ней оказалась вырезанная из газеты фотография – гроб, цветы, люди в черном с унылыми и скорбными лицами…

Подпись под снимком гласила:

«Похороны Г. П. Радунского».

Но больше, чем подпись под фотографией, меня заинтересовало одно лицо, видневшееся на заднем плане, за спинами родственников покойного.

Седые виски, красивое ухоженное лицо с холодными пронзительными глазами.

Леонид Старостин!

– Старостин! – выдохнул рядом со мной Федор. – Значит, он был знаком с Радунским!

– И не просто знаком! – озвучила я свою догадку. – Наверняка он тоже был замешан в этой алмазной истории!

– Думаю, ты права! – согласился Федор.

Никак, мы наконец-то перешли на «ты»? Или это просто оговорка?

– Думаю, ты права! – повторил он. – Те трое, кого арестовали на заводе, – просто козлы отпущения, на которых решили все списать, а настоящими делами заправляли люди поважнее – Радунский, Старостин, может быть, кто-то еще…

Я перевернула страницу с фотографией.

Дальше были уже не газетные вырезки, а листы стандартной бумаги для принтера, заполненные убористым текстом.

Заголовок материала сообщал, что перед нами отчет о проделанной работе, а в правом верхнем углу было имя и должность автора отчета – частный детектив Н. Н. Крапивин.

Детектив Крапивин сообщал заказчику, что по его заданию прибыл в город Смоленск.

«В Первой клинической больнице мне удалось установить, что интересующий вас Радунский Г. П. был доставлен сюда после аварии в тяжелом состоянии и скончался в приемном покое. Несмотря на тяжелое состояние, периодически приходил в сознание. Сопровождал его с места аварии санитар Барсов, который в данное время в больнице уже не работает.

По этому Барсову мной проведено расследование, результаты которого сообщаю.

Вскоре после гибели Р. санитар Барсов женился на гражданке Волковой (та самая Волкова, которая была в машине Р. в момент аварии, так что случайность исключается).

Через месяц после заключения брака Барсов был арестован за убийство некоего Васильева и в настоящее время отбывает наказание в исправительном учреждении № 3417.

Предлагаю посетить Барсова в исправительном учреждении».

Ниже была короткая приписка, сделанная от руки:

«Я установил, что убитый Барсовым Васильев работал на вас. Поскольку дело становится крайне опасным, настаиваю на увеличении гонорара».

Следующий лист был подписан тем же детективом Крапивиным. Судя по всему, он сумел договориться с заказчиком и отправился по его поручению на зону, где отбывал срок злополучный санитар Барсов.

«Мне удалось получить свидание. Общее впечатление – Барсов человек пьющий, раздражительный, неадекватный. На контакт идет крайне неохотно, замкнут, раздражителен, постоянно переводит разговор на свою жену. Утверждает, что это она подставила его, что Васильева он не убивал, но в момент убийства был пьян и ничего не помнит. Считает, что нож с его отпечатками пальцев, который послужил на суде главной уликой, подложила на место убийства жена. На вопросы, связанные с Р., не отвечает, замыкается и уходит в себя. Ничего конкретного выяснить не удалось. Считаю, что имеет смысл провести расследование в отношении его жены».

Следующее сообщение детектива Крапивина было сухим и лаконичным:

«Бывший санитар Барсов вышел на свободу раньше срока по условно-досрочному освобождению и в связи с плохим состоянием здоровья. На свободе прожил совсем недолго и через четыре месяца после освобождения умер от двухстороннего воспаления легких.

Н. Ч. Барсова (добрачная фамилия Волкова) погибла при аварии круизного теплохода «Жуковский».

В связи со смертью основных фигурантов дальнейшее расследование считаю нецелесообразным».

– Детектив-то дал маху! – воскликнула я, дочитав донесение. – Нина Барсова вовсе не погибла, она поменялась документами со своей соседкой по каюте и снова сменила фамилию!

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Федор, – нельзя ли поподробнее!

– Вообще-то тебя эта история не касается! – резко ответила я. – Меньше знаешь – крепче спишь!

Федор явно обиделся. Он отодвинулся от меня в темноту и мрачно проговорил:

– Ну вот, как всегда… только я подумал, что между нами возникло доверие, и тут же – мордой об стол… нет, все-таки женщинам никогда нельзя доверять!

Мне стало стыдно. В самом деле, он ничем не заслужил такого хамского отношения!

– Ладно уж, – смилостивилась я, – конечно, это мое личное дело, но так и быть, расскажу… только уж и ты объясни, что у вас за дела со Старостиным и как ты оказался в этой квартире.

И я поведала ему трагическую историю, в результате которой за мной гоняется милиция, а я пытаюсь найти настоящего убийцу Ольги, чтобы снять с себя обвинение в ее убийстве.

Все время моего рассказа Федор сидел молча, внимательно слушая. Поскольку в темноте я не видела его лица, мне стало казаться, что я одна в комнате и разговариваю сама с собой. Правда, от этого мне было только легче – уж перед собой-то можно быть совершенно откровенной, поэтому я рассказала много лишнего – и про свое неудачное замужество, и про подлое поведение мужа, и про сцену в ресторане…

Наконец я закончила, и в комнате наступила тишина.

– Эй! – окликнула я Федора. – Ты здесь?

– Бедная! – проговорил он из темноты, и мне показалось, что голос его дрожит от сочувствия. – Как же тебе досталось!

Он внезапно придвинулся ко мне, крепко прижал меня к себе и стал гладить по голове. Видите ли, его внезапно пробило на жалость! Конечно, приятно, когда тебя жалеют, но не в такой же форме! Что я ему – обиженный ребенок или собака?

Тут я вспомнила про Бонни, которого совершенно забросила, и осторожно высвободилась из объятий Федора.

– Все это очень мило, но мне кажется, нам пора отсюда сваливать. А то как бы нас здесь не застукали! Свою историю расскажешь мне по дороге. Надеюсь, до дома ты меня довезешь? Помнишь, на Васильевском, ты меня один раз туда уже возил!