Надо успокоить отца. Ему следует сказать то, что он точно хочет услышать.

— Я поговорю с моим человеком, что в Бринэйре, — сказал Гэвин. — И, пожалуй, навещу Синклера. Попробую уговорить его не держать обиды на Марсали и присоединиться к нам. — И повернулся, чтобы идти.

— Гэвин, сынок, — окликнул отец, — я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобою. Дункан рассказывал мне обо всех коровах, что ты привел. Ты перещеголял щенка Сазерлендов. Я всегда знал, что ты возьмешь над ним верх.

Гэвин с огромным трудом заставил себя кивнуть. Все это обман, с начала и до конца. Как и задумал Патрик.

Но теперь, пожалуй, пора брать дело в свои руки.

* * *

Марсали быстро одевалась, а предчувствие томило ее по-прежнему, вытесняло все другие мысли, леденило кровь. Она пыталась прогнать страхи, когда Патрик ушел, но ничего не получалось. Нельзя ему идти на встречу с Руфусом одному, а ведь он, пожалуй, именно так и поступит.

Скорее, быть может, она еще успеет догнать его во дворе! Марсали бросилась к двери, распахнула ее. За дверью, собираясь постучать, стояла Элизабет.

— Ой! — улыбнулась она. — А я как раз шла к тебе, хотела позвать тебя позавтракать вместе, а потом мы бы еще раз сходили на кухню поучиться стряпать. — В ее глазах плясал озорной огонек, на щеках расцвел румянец.

— Прости, Элизабет, — на ходу бросила Марсали, выбегая из комнаты. Элизабет поспешила следом. — Я должна найти Патрика.

— Но Патрик ускакал час назад.

Марсали круто повернулась лицом к девушке. Да, ей ни за что не догнать его, даже если можно было бы свободно покидать замок. Но ведь он мог задержаться с Хирамом и Быстрым Гарри?..

— Он был один?

— Да, — ответила Элизабет и смущенно потупилась.

— А ты ездишь верхом?

Девушка с готовностью кивнула.

— Да, немного. Меня учила Маргарет, но отец не разрешает выезжать одной с тех пор, как она пропала, а провожатых у меня здесь нет.

— А как же Алекс?

— Его от книжек не оторвешь.

— Значит, тем более пора ему проветриться. По-моему, он с радостью поедет с нами.

— Ты правда так считаешь? — скептически протянула Элизабет.

— Конечно, — кивнула Марсали. — Пожалуй, отправимся сегодня. Утром. Да что тянуть, прямо сейчас!

Элизабет смотрела на нее как зачарованная.

— Но…

— Я в плену, так? — договорила за нее Марсали. — Но ведь я дала слово, а со мною будете вы с братом…

Лицо девушки просветлело.

— Пойду поговорю с Алексом.

Она ушла, а Марсали принялась нетерпеливо мерить шагами комнату. Что бы ни сказал Алекс, она решила любой ценой выбраться за стены Бринэйра, найти Патрика и предупредить его, чтобы он не приближался к землям Синклеров.

Но чем объяснить свою настойчивость? Тем, что у нее плохое предчувствие? Быть может, это только предчувствие — и не более того. Быть может, она просто слишком старается быть хорошей женой.

Но нет, нет, дело вовсе не в том. Никогда прежде с ней такого не было: у нее все поджилки тряслись от страха за Патрика, и не замечать этого она не могла — особенно сейчас, когда знала, что со всех сторон его подстерегает опасность. Пусть думает что хочет, пусть смеется над ее пустыми страхами — его надо предупредить.

Она задумала рискованное дело. В горах полно мужчин из обоих кланов: они угоняют друг у друга коров и воруют все, что можно унести или увезти. А если Синклер действительно сеет раздор между Ганнами и Сазерлендами, то и его люди должны быть неподалеку.

Марсали ходила по комнате и в отчаянии грызла ногти. Патрик никогда не простит ей, если из-за нее попадут в беду его сестра и брат. Да и все равно придется держаться вдали от границ, а значит — дальше хижины им хода нет. Остается только молиться, чтобы Патрик оказался там.

Ожидание делалось невыносимым, и Марсали, чтобы чем-то занять себя, принялась нервно заплетать косы, стоя у окна. Во дворе засуетились люди. Добрый знак.

В коридоре послышались голоса. Марсали одним прыжком перелетела от окна к двери и распахнула ее. На пороге рядом с сестрой стоял Алекс и смущенно улыбался.

— Элизабет сказала, ты хочешь прокатиться с утра? Я буду счастлив сопровождать тебя.

— А что твой отец? — беззвучно выдохнула Марсали.

— Его замучила подагра. Он еще не выходил из своей комнаты и, должно быть, не выйдет сегодня.

— Мне не хотелось бы доставлять вам лишние хлопоты, — неуверенно сказала она, мучаясь от того, что навлекает на ни в чем не повинные головы Алекса и Элизабет отцовский гнев.

Алекс отмел ее сомнения:

— Патрик велел мне заботиться о тебе. Ты ведь не сбежишь?

— Нет, — честно ответила Марсали. — В Эберни я не вернусь. — Конечно, ей всего-то и надо потеряться от них на час с небольшим.

Алекс кивнул.

— Я уже попросил Донни оседлать трех лошадей.

Марсали посмотрела ему в лицо. Она редко видела младшего брата Патрика, почти не говорила с ним — только как-то раз за ужином обменялась парой ничего не значащих слов. Он, как и Элизабет, старался стать как можно незаметнее, а ведь был, оказывается, красивым юношей: высоким, стройным, с подвижным, выразительным лицом, очень похожим на Патрика в шестнадцать лет, только глаза у Алекса были светлее. Он стоял перед нею, явно гордый принятым решением, возможностью порадовать ее, и Марсали вдруг поняла, что ее план рушится: она не могла заставить себя солгать Алексу или Элизабет.

Да, скрыться от них она и пробовать даже не станет. Но что же ей делать?

По счастью, на раздумья у нее есть несколько часов: путь до тропы, ведущей к хижине, неблизок.

— Я готова, — сказала она вслух.

Алекс пошел к выходу из замка с видом куда более уверенным, чем помнилось Марсали по прежним встречам с ним. В конюшне на них устремились любопытные взгляды, но Алекс их как будто не замечал. Он невозмутимо помог сесть в седло сначала Марсали, как гостье, потом сестре, затем сел сам, и они втроем выехали в открытые ворота.

Очень скоро Марсали стало ясно, что пропасть у Алекса из виду ей никогда не удастся — во всяком случае, пока он верхом. Он как будто родился в седле; такого превосходного наездника она еще никогда не видала. Элизабет чувствовала себя не столь свободно, но тоже недурно держалась в седле.

Солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи, превращая в сверкающие самоцветы капли дождя на желтых метелках дрока и пурпурных соцветиях вереска. Стоял один из таких ясных, звонких дней, когда от полноты жизни поет душа, но смутный страх, поселившийся в душе Марсали, отравлял ей всю радость от этого благословенного утра.

Она ударила пятками в бока кобылы, ненадолго оставив своих спутников позади, и галопом поскакала к горам, за которыми скрывалась хижина. Алекс не пускался вдогонку: то ли понимал ее тоску по свободе, то ли не хотел оставлять сестру одну. Он легко догнал бы ее, если б хотел.