На машине до кофейни можно добраться за минуты три, не больше. Но я иду туда пешком, чтобы купить Снежинке стаканчик кофе. Мысли все, как одна, яркие и радужные. Теперь можно не прыгать на задних лапках, а заняться, наконец-то, восстановлением своего дела. Которое немного пострадало стараниями Булата Тахирова. Пришлось выгрести все сбережения и запасы на "чёрный день", чтобы вернуть заказчикам внесённую им предоплату. Я даже запустил руку в то количество нулей, которых, как думал раньше, никогда не коснусь. Бесов-старший после ухода из семьи исправно отправлял нам деньги. Тогда я решил, что лучше руку себе отгрызу, чем притронусь к его деньгам. Времена изменились… Те накопления внезапно оказались неплохим подспорьем. Нет, блядь, я ему всё верну. Сумма потом станет такой же, как и была. Но сейчас приходится пользоваться подачкой. Потому что не хочу быть птицей, разбившейся от того, что ей однажды полоснули по крыльям. Нет, ни хрена подобного.

Я восстановлю всё и заживу даже лучше прежнего, приняв во внимание болезненные мозоли опыта. Спасибо за урок. Я его усвоил и теперь всегда буду держать в рукаве тузы.

Глава 49. Бес

Я вернулся в больницу и не успел повернуть за угол в коридоре, как услышал голос Тахирова. Интересно посмотреть на него со стороны. Просто прислоняюсь к стене, наблюдая за ним издалека и слушая, что он говорит.

— Я забираю свою дочь из этого клоповника.

Булат Тахиров говорит так резко, словно режет хлеб ножом. До сих пор убеждён, что всё решится в его пользу. А следом слышится голос моего отчима:

— Клоповник? Вам, Тахиров, лучше не произносить этих слов в стенах Центральной Городской больницы. Снежана Тахирова находится в отдельной палате под моим личным наблюдением. И как бы вы ни были убеждены в силе денежных средств и преимуществе платной медицины, уверяю вас, здесь ей будет ничуть не хуже. Говорю это вам не только как врач, но как человек, работающий по призванию, а не из-за денег. К тому же речь идёт о девушке, дорогой для Романа. И в этом случае я приложу все усилия для её скорейшего выздоровления. Опасности для жизни Снежаны нет. Но выпущу я её только тогда, когда посчитаю, что состояние её не просто удовлетворительное, а отличное.

— Речь идёт о моей дочери.

Леонид Павлович улыбнулся. Грозный вид Тахирова его нисколько не волновал.

— Во-первых, она совершеннолетняя. Во-вторых, насколько я могу судить, нужно было думать намного раньше, что речь идёт о вашей родной дочери, а не о куске колбасы, который вы хотите продать как можно выгоднее. А сейчас извините, у меня обход. Не могу себе позволить тратить своё время на бесполезные разговоры, когда в моём внимании нуждаются те, кому это действительно необходимо.

Леонид Павлович отодвинул в сторону Тахирова, словно ненужный предмет, и прошёл дальше по коридору. Тахиров смерил его взглядом с ног до головы, но не сказал ни слова, словно язык проглотил. Надо же, как ловко отчим отбрил этого упыря. Ни разу не видел Леонида Павловича таким собранным и вместе с тем спокойным. Он даже не взглянул толком на отца Снежинки, а всё недовольство Тахирова скатывалось с отчима, как с гуся вода. Раздалась трель мобильного телефона и Тахиров отошёл дальше. Я неторопливо подошёл к двери палаты, удерживая горячий стаканчик в руке.

— Туда нельзя, — подала голос мама Снежаны, не говорившая ни слова до этого. Она сидела на диванчике, заложив нога на ногу.

— Это вам, Тахировым, туда нельзя. А мне можно. Вас там не хотят ни видеть, ни слышать. А меня ждут.

Я шагнул в палату и закрыл за собой дверь. Снежинка шевельнулась на кровати и попыталась сесть. Я метнулся к ней. Поставил стаканчик на тумбочку и приподнял за спину Снежану, подкладывая подушку повыше, чтобы было удобно сидеть.

— Всё нормально, Рома.

— Я вижу, как всё нормально. Я тебя сам усажу.

Снежинка улыбнулась и обхватила мою руку ладошками.

— Я просто только проснулась, немного голова кружится.

Хорошо. Надеюсь, что она на самом деле только проснулась и не слышала голоса своего папаши, но Снежинка морщит лобик.

— Ты всё правильно сказал. Не хочу их видеть сейчас.

— И не увидишь. Вот держи…

Вкладываю в ладошки Снежаны стаканчик с кофе.

— Вообще-то, мне нельзя пить кофе.

— Нельзя, конечно. Но я тебе его не пить принёс. Просто вдыхай аромат, и тебе уже полегчает.

Снежана послушно склоняется лицом над прямоугольным отверстием.

— Ммм… Спасибо, Рома. Кажется, ты лучше меня знаешь, что мне нужно на самом деле.

— Я просто знаю тебя, Снежинка.

Снежана серьёзно смотрит мне в лицо:

— Люблю тебя, Рома. И не знаю, что бы я делала без тебя.

Я аккуратно обнимаю её. Снежинка утыкается носом мне в грудь. У меня перехватывает горло и бьётся радостно внутри. Только сейчас понимаю: понемногу отпускает, всё будет хорошо.

— Что значит без меня, Снежинка? Такового варианта в твоей жизни просто не существует. И никогда не будет существовать. Ложись отдыхай. Я буду здесь, в больнице.

Стоит мне выйти из палаты, как в коридоре больницы ко мне подступает сам Булат Тахиров: квадратная челюсть кажется ещё более тяжёлой из-за недовольного выражения лица.

— Ты… — начинает он.

Обрываю:

— Я. Что-то ещё? — привычно всовываю сигарету между губ ухмыляясь.

— По какому праву ты распоряжаешься жизнью моей дочери? Ты ей кто? Никто.

— Если вы про закорючку в книге регистрации браков граждан, то да. Её там ещё нет. И с этой точки зрения, я — никто. Но у меня есть все шансы стать кем-то. Я бы даже сказал, огромные шансы. Стопроцентные. А теперь посмотрите на себя. Кем вы были? Глава семейства, отец… А сейчас Снежинка даже слышать вас не хочет, не то что видеть. Разницу чувствуете? Лучше быть никем и стать кем-то, чем наоборот.

— Какая ещё Снежинка, щенок?

— Моя. Смиритесь. Придётся жить с этим знанием, что дочери у вас нет. По крайней мере, сейчас точно нет. И закатывать скандалы здесь не стоит. Не стоит, вообще, приближаться к ней на ближе, чем на километр до тех пор, пока она сама этого не захочет.

Рядом с нами остановился Леонид Павлович.

— Всё в порядке, Роман?

— Вполне. Просто разговариваю на общие темы с будущим тестем.

Отчим заложил большие пальцы за карманы докторского халата.

— Вам, Тахиров, лучше не устраивать сцен в стенах этой больницы. Как я вам уже сказал и скажу ещё раз, это не ваше поле деятельности. Можете перевернуть вверх ногами свои торговые павильоны на Садовой и построить в ряд своих подчинённых, выговаривая им за неповиновение, или бог знает за что ещё. Попрошу Вас покинуть это место и не тревожить моих пациентов.

Тахиров Булат прошёл несколько шагов по коридору и развернулся, намереваясь сказать ещё что-то.