При таком режиме максимально затруднялось обнаружение немецких батарей[373].

К тому же немецкая артиллерия вынуждена была замолкать, в тот момент, когда над полем боя появлялась американская авиация (особенно самолёты-корректировщики)[374].

В феврале 1945 года немцам вообще в некоторых ситуациях приходилось вести бой одной артиллерией — пехоты просто не было или было явно недостаточно[375].

Таким образом, в условиях общего превосходства противника может получиться так, что пехота «закончиться» и артиллерии придётся вести боевые действия самостоятельно, испытывая при этом массу ограничений в части возможностей ведения огня.

Про сложности применения немцами артиллерии уже указано выше: мало снарядов, быстрое открытие контрбатарейного огня противником, атаки с воздуха по батареям — стрелять получалось мало. Одним из решений была «маскировка» своего огня под огонь противника. Речь идёт о том, что немцы открывали огонь по передовым позициям союзников, когда артиллерия последних начинала артподготовку по немецким позициям. При достаточно близком расположении позиций друг от друга попадание немецких снарядов по позициям союзников воспринимались зачастую как недолёты собственной артиллерии. Что вызывало требование со стороны пехотных командиров передней линии прекратить огонь. Пока разбирались, кто стрелял — уходило время, терялся эффект внезапности[376].

В случае использования союзниками огневого вала, немецкая артиллерия с той же целью ставила свой вал примерно в 100 метрах от огневого вала союзников, параллельно ему. Разумеется, такой «контрвал» располагался в сторону союзников, ближе к их исходным позициям. Он зачастую воспринимался атакующими войсками союзников как недостаточно меткая стрельба собственной артиллерии. Это становилось одной из причин отставания пехоты от огневого вала (кстати, довольно часто встречавшейся проблемы у союзников), с предсказуемыми последствиями для успеха пехотной атаки[377].

Даже если ввести в заблуждение в отношении происхождения разрывавшихся на позициях союзников снарядов не получалось, ведения огня одновременно с союзниками в ответ на открытие огня последних широко практиковалось[378].

Аналогично, немцы использовали также ведение огня танками и противотанковыми пушками пока пыль и дым от огневого вала союзников висят в воздухе, создавая своего рода завесу против наблюдения немецких позиций союзниками[379].

Для обеспечения безопасности от разрывов собственных бомб союзники практиковали отвод своих передовых частей на 500 и более метров от своих же передовых позиций. Немцы, если замечали такой отвод, занимали оставленные позиции, выводя тем самым свои подразделения из-под бомбардировки[380].

Аналогичную тактику использовали и против артиллерийской подготовки. 7 августа 1944 в районе обороны 1056 немецкого гренадерского полка (Grenadier-Regiment) во время такого броска вперёд немцам удалось даже захватить некоторое количество канадских пленных, которые находились на исходных позициях для атаки и никак не ожидали появления немцев на своих позициях во время собственной артподготовки[381].

Имеются упоминания, что с целью воспрепятствованию сближению пехоты союзников во время артиллерийской подготовки, немцы устанавливали пулемёты на станки для ведения продольного (анфилдного) огня по наиболее вероятным зонам, через которые будет проходить противник. К этим пулемётам протягивали верёвки и, находясь в укрытиях во время артподготовки, открывали огонь. Разумеется такой огонь был не точен, но он заставлял атакующую пехоту залечь и приводил к отставанию её от огневого вала[382].

Так 13 июня 1944 6 батальон легкой пехоты Дархэма (6th Durham Light Infantry) атаковал в направлении дороги Ото-Жювини (Hotto-Juvigny) недалеко от населённого пункта Верьер (Verrieres) в Нормандии. При подходе англичан к опушке леса, где находились немецкие позиции, на 150 метров, наступающие попали под огонь примерно двенадцати немецких пулемётов, используемых указанных выше способом. Атакующая пехота залегла[383].

После краха немецкого фронта в Нормандии (а равно вскоре после высадки на юге Франции) некоторое время союзники практически безостановочно преследовали противника, продвигаясь по дорогам в колоннах. Немцы столкнулись с «неуставным» видом боевых действий — действия в условиях свершившегося разгрома атакующим противником обороняющихся войск. Фактически речь идёт о тактике неорганизованного отступления. Зачастую отход был возможен исключительно «просачиванием» назад мелкими группами, а это означало развал управления подразделениями. В данной ситуации всё, что можно было предпринять — это попытаться замедлить продвижение преследующего противника с тем, чтобы выиграть время на повторную организацию разгромленных войск и занятие ими новых оборонительных позиций.

Для этих целей немцы оставляли заслоны в населённых пунктах, через которые должны были проехать колонны преследователей. Например, заслон мог состоять из одиночного снайпера. Расчет немцев был прост — на улицах городка или деревни бронетехника теряла часть своих преимуществ и уже не могла просто смять даже одиночного немецкого стрелка. Преследователям требовалось бы время на его обнаружение и нейтрализацию. Передовой отряд преследователей вместо продвижения вперёд вынужден был бы заниматься нейтрализацией снайпера. Опять же не следует забывать, что преследуют не только танки, но и автомобили. А солдаты в автомобилях — уязвимая цель. Однако, практика показала, что «снайперский заслон» не работал. Дело было в том, что в качестве «снайперов» немцы вынуждены были оставлять солдат, не имевших никакой снайперской подготовки. Это приводило к предсказуемому результату. Такой солдат, зачастую, с целью улучшить свой обзор, занимал самую высокую для данного населённого пункта (и как следствие очевидную для противника) позицию для стрельбы. Таким местом могла быть, например, колокольня. Эта позиция практически сразу обнаруживалась и уничтожалась огнём из танков союзников[384].