Но в дни Древнего и Среднего царства[292]более важной частью похорон был перенос статуй умершего[293]. Пока рабочие везли эти статуи на салазках к местам их установки, жрец-чтец кадил перед каждой из них благовония, а танцовщицы и певицы придавали этой процессии праздничный, по мнению египтян, вид. Не все эти скульптуры попадали в сердаб гробницы; каждый, кому было позволено поставить статую умершего в храме бога-покровителя своего дома1[294], делал это; а другие могли установить ее в часовне на крыше своего дома[295]или в своем саду, где многие подготавливали место для поклонения своему ка.

У нас нет намерения подробно описывать богослужение. В праздничные дни оно состояло из подношения жертвенных даров и сожжения благовоний; в некоторых случаях добавлялись и другие церемонии: например, в Сиуте в эпоху Среднего царства перед статуей умершего зажигали светильники в первый и последний дни года и во время других праздников; в эти же дни друзья умершего приходили к храму с пением песен в его честь. Здесь мы опишем подробнее только одну сцену этих праздничных торжеств, которая вызывала особый интерес у египтян, причем больше всего у египтян Древнего царства, судя по бесчисленному множеству рисунков, на которых она изображена. Это сцена убоя жертвенного животного – быка или большой антилопы.

Кроткое животное приводят к месту убоя, и два опытных мясника легко сбивают его с ног. Передние и задние ноги связывают, потом завязывают тонкую бечеву вокруг языка, и, когда тянут за нее, несчастное животное сразу беспомощно падает на землю. Иногда происходят волнующие сцены: сильное животное бунтует против своих мучителей и очень воинственно бросается на них. Но это бесполезно: пока одни уклоняются от его ударов спереди, другие отважно хватают его сзади, держат за ноги, повисают на хвосте, два самых мужественных даже отчаянным прыжком вскакивают ему на спину и изо всех сил гнут и крутят его рога. Бык не в силах противостоять этим объединенным усилиям; он падает, и людям удается связать его передние и задние ноги вместе. После этого они без страха наносят ему смертельный удар – перерезают яремную вену и, как иронически говорят люди, позволяют ему сдаться. Аккуратно собрав кровь, они начинают главное дело – разделку туши животного по правилам науки.

Согласно древнему обычаю, который, как мы обнаруживаем, часто сохраняет свою власть на церемониях жертвоприношения, мясники пользуются для этого кремневыми ножами. А поскольку такие ножи быстро затупляются, эти люди носят с собой металлические оселки (похожие на наши стальные), привязанные к углу фартука, и ими точат ножи, от которых отлетают осколки камня.

Прежде всего отрезают ноги, которые египтяне считали лучшей частью туши. Один человек, подняв ногу животного, держит ее за копыто и, обхватив ее рукой, оттягивает как можно дальше назад, а другой отрезает ее в месте сустава. Между этим двумя происходит такой разговор: «Оттяни ее как можно дальше». – «Я так и делаю». После этого мясники вспарывают брюхо и вынимают из животного сердце, которое считалось таким ценным жертвенным даром, что один из двоих с большим интересом показывает его другому.

Но части разрезанной туши пока еще нельзя принести в жертву, поскольку на сцене еще не появился главный персонаж. Мясник уже раздраженно спрашивает: «Подойдет, наконец, жрец к этой ноге?» В конце концов жрец приходит. Это начальник уэбов фараона, который должен объявить жертву чистой. Жрец с серьезным видом нюхает кровь животного, внимательно осматривает мясо и провозглашает все это хорошим и чистым. Теперь ноги можно положить на стол для жертвоприношений. Когда праздник закончится, ими утолят голод плакальщики.

Эти быки, а также приносимые в жертву хлеб и пиво назывались «дарами, которые дает царь», так как по древнему обычаю предоставлять жертвенные дары для умерших было обязанностью фараона. В эпоху Среднего царства «начальник домом продовольствия и начальник рогов, перьев и когтей» хвалился тем, что «приказывал приносить дары богам и похоронные подарки умершим по велению Гора, господина дворца», то есть царя[296]. Вероятно, этот обычай существовал только в те ранние времена, когда лишь небольшому числу знатнейших людей было позволено, с милостивого разрешения царя, строить себе гробницы возле царской усыпальницы. Позже количество гробниц увеличилось настолько, что этот обычай вышел из употребления, но жертвоприношения в честь умершего всегда называли «дарами, которые дает царь», хотя их, разумеется, приносили родственники умершего. Их самой священной обязанностью было регулярно приносить дары своим предкам, поддерживать в порядке их могилы и таким образом «давать жизнь их именам». Но невозможно было знать, что произойдет с семьей через много столетий: будет ли она вообще существовать тогда, а если будет, то хватит ли у нее средств, чтобы платить за необходимые дары, и потому большинство знатных людей уже в эпоху Древнего царства назначали особые вклады, оплачивавшие жертвенные дары, которые им должны были приносить после смерти, и содержание особого жреца, служителя ка. Иногда в качестве таких вкладов для «дома вечности», выделяли деревни или участки земли с поступавшими оттуда налогами или произведенными там продуктами. Иногда заключался договор с духовенством города, то есть жрецы брали на себя обязанность вечно приносить в гробницу необходимые дары, рассчитывая, что вознаграждение за это будет больше затрат. Чтобы установить порядок управления такими вкладами, составлялись специальные документы, и из того, какие решения принимались в различных непредвиденных обстоятельствах, напрашивается вывод, что с этими вкладами часто случались несчастья. Например, если у гробницы был лишь один заупокойный жрец, он мог единолично распоряжаться имуществом, данным в качестве вклада, и перед своей смертью мог разделить его между своими детьми вместо того, чтобы передать его тому из своих сыновей, который должен был унаследовать его должность. Если же было назначено много заупокойных жрецов, как часто делали знатные люди эпохи Древнего царства, часто возникали споры из-за доходов от вклада.

Было бы очень интересно выяснить, сколько времени действовали эти решения и как долго выполнялись обязательства по заупокойным вкладам. Боюсь, что это продолжалось не очень долго. Во времена Среднего царства номархи Бени-Хасана и Эль-Берше были вынуждены восстанавливать посмертные жилища своих предков. Таким образом, времени, прошедшего между правлением VI и XII династий, оказалось достаточно, чтобы предусмотренный договорами постоянный уход за этими гробницами прекратился. Точно так же гробница часто упоминаемого Хнемхотепа в Бени-Хасане явно оставалась без охраны в начале эпохи Нового царства, иначе бы четыре писца, жившие в то время, не смогли обессмертить себя, нацарапав на ее стене, что они любовались здесь храмом царя Хуфу (Хеопса): обычно посетители не пишут на стенах часовни, где регулярно бывают службы. Значит, гробница этого могущественного правителя, вероятно, была в то время пуста и покинута, а вклад, сделанный на вечные времена, уже не существовал. Это не удивит нас, если мы вспомним, что для этой совершенно бесполезной цели отдавались в качестве вкладов крупные поместья. Это положение было таким неестественным, что время от времени возникало противодействие ему. Противодействие не обязательно означало силовые меры: когда семья вымирала или так низко опускалась по общественной лестнице, что ее члены были не в состоянии угрожать распорядителям вклада и настаивать, чтобы те выполняли свои обязанности, распорядители постепенно прекращали приносить жертвы. Даже если семья в течение многих сотен лет сохраняла власть и богатство, ее члены были вынуждены иногда нарушать наказы своих отцов, поскольку каждое поколение строило хотя бы одну новую гробницу, для которой семья должна была выделить вклад из своих поместий. В таких обстоятельствах мы не можем упрекнуть даже богатейшие семьи за то, что они передавали вклад, приписанный к гробнице давно забытого предка, на уход за гробницей того родственника, которого потеряли недавно.