14 сентября неприятель продолжил отступать по высотам Виталино вдоль по каналу к Старой Рагузе. Митрополит преследовал его неослабно и занял весь Дебелый брег. 15-го числа сражение, как и в прежние два дня, не умолкало ни на минуту. Французы отступали шаг за шагом. В сей день неприятельская флотилия, состоящая из 10 лодок и брига, стоявшая в порте Старой Рагузы, выслав наперед под переговорным флагом большую требаку с 180 тяжелоранеными, вознамерилась прорваться в Новую Рагузу; но когда фрегат «Венус», по сигналу капитана Белли, вступил под паруса, флотилия возвратилась, а требака взята в плен.

16-го числа в присутствии главнокомандующего приморцы и черногорцы, имея при каждом отряде плутонг егерей, оказали редкую неустрашимость и, соревнуя друг другу, принудили французов оставить укрепленный их лагерь в Виталино. В сей день граф Савва Ивелич особенно отличился, он с своими ризанотами напал и отнял урочище Волчье жерло. После сего неприятель отступил в главный свой лагерь при Старой Рагузе. К сожалению, всегда храбрый черногорский воевода Ускокович убит; потеря наша, впрочем, малозначуща, а неприятель одних убитых потерял 340 человек. Флотилия вновь хотела пройти в Новую Рагузу; но фрегат «Венус» подошел ко входу в Старую Рагузу воспрепятствовать сему. По причине тишины не можно было предпринять атаки, и фрегат без дальнего вреда перестреливался с лодками и батареями, а к ночи отошел на пушечный выстрел.

Как к 20 сентября ожидали прибытия войск из Корфы и к тому же времени долженствовало собраться большее число черногорских ратников; то в сей день адмирал положил решительно напасть на неприятеля с моря и сухого пути; но 17-го числа генерал-майор Попандопуло посредством легких перестрелок открыл, что неприятель очень усилился; пленные показали, что вчерашнего числа прибыли из Далмации 2 полка, и все войска собралися в одно место. Мармонт, считая малочисленный отряд наш верной жертвой, предпринял отрезать его от крепостей и истребить в поле. 18 сентября на рассвете предупредил он наше нападение своим наступлением, сбил передовые посты и атаковал главную квартиру митрополита, стоявшую при реке Лютой, и овладел оной. Митрополит был в великой опасности; однако ж, сражаясь с превосходной силой, хотя с потерей, но со славой отступил к урочищам Модези каменной и Мокрино. Еще до сражения один французский генерал с 2 адъютантами наткнулся на партию ризанотов под командой графа Саввы Ивелича и были убиты. Генерал Попандопуло, по отступлении митрополита, увидев 7 неприятельских колонн, каждая сильнее его в два раза, устремленных на войска наши с трех сторон, и стоя на невыгодном положении, в ночь отступил к Модези и занял выгоднейшую позицию на границе бокезской, а митрополит с большей частью своих войск стал в других проходах, ведущих к Катаро. В сие время доставленные из Корфы 2 батальона Колыванского и Козловского полку и 4 роты Витебского, смененных в крепостях морскими солдатами и матросами, присоединились к отряду генерала Попандопуло. Адмирал, прибыв в лагерь пред светом, расположил войска в наилучшей обороне и, удостоверяясь в чрезмерном превосходстве сил неприятельских, предположил заманить его под крепости и там, собрав весь народ, дать ему решительную битву; почему и приказал генералу Попандопуло держаться на сем месте столько, сколько силы позволят, а потом отступить. Адмирал, возвратившись в Кастель-Ново, собрал в оную все войска, поставил 2 линейных корабля по обе стороны крепости и разместил другие вдоль берега, потом чрез телеграфы известил жителей о приближении неприятеля. Всю ночь и день матросы, свезенные с кораблей, приготовляли крепость к обороне и в скрытых местах ставили батареи. Народ, ободренный таковой деятельностью, не унывал и готовился к отчаянной защите.

К достохвальным примерам геройских подвигов отечественная история приобщит сражение 19 сентября, бывшее в окрестностях Кастель-Ново, где 3500 наших войск с 2000 жителей устояли против 20 000 французов, предводимых одним из лучших их генералов.

Блистательное мужество малого сего отряда приобрело новый лавр непобедимой нашей пехоте.

С рассветом неприятель атаковал наши передовые посты на всех пунктах, и скоро сражение сделалось общим. Генерал Лористон сделал первое нападение, но не мог устоять против нашего огня и был обращен назад; другая сильная колонна имела ту же участь. Мармонт, устраивая сзади своих линий расстроенные колонны, беспрестанно вводил свежие отряды в огонь; наши же войска, отражая их сильным ружейным огнем, картечами горных орудий, возимых на лошаках, и обращая в бегство штыками, возвращались на свои места; и таким образом семь часов сряду выдерживали все усилия храбрости французской. Когда день клонился уже к вечеру, мужественный генерал Попандопуло, выслав 13-й егерский полк для прикрытия, отступил в порядке на другую позицию, им избранную. Здесь неприятель напал на левый наш фланг, который, однако ж, с чрезвычайной твердостью удержал стремление его; но как место позволяло ему окружить отряд наш и оный почти уже был обойден, то генерал Попандопуло, отступая мало-помалу, поддерживал себя то чрез маневры, то чрез небольшие атаки. В сем случае Мармонт в донесении своем похваляет мужество и стойкость нашей пехоты; тут наша рота сражалась с батальоном и один наш егерский батальон обратил в бегство целый французский полк. За всем тем неприятель преследовал войска наши весьма близко и надеялся ворваться в крепость на плечах; но как скоро приблизился к морскому берегу, у речки Сатурнино картечный залп с канонирских лодок и баркасов остановил его. Под таковым прикрытием наши спокойно вступили в крепость, а французы остановились там, где была наша последняя позиция.

20 сентября главнокомандующий обще с митрополитом положил допустить неприятеля, даже поощрить его к штурму крепостей; между тем, для истребления его конвоев, послать сильные отряды черногорцев на дорогу в Старую Рагузу и выслать к Кастель-Ново всех воинов, могущих несть оружие, что поручено г. Санковскому и исполнено им со всей деятельностью. Народ нимало не унывал, даже женщины не стенали и не плакали, и все от старого до малого вооружились.

20 сентября Мармонт, не видя с нашей стороны никакого препятствия, переменил позицию, стал от крепости в 3 верстах и тотчас выслал две сильные колонны. Одна шла по берегу, другая, обходя крепости, подвигалась к Каменной и Мокрино; первая сделала вид приступа, последняя показывала, будто хочет прорваться внутрь провинции к Ризано; но оба сии виды были обманные; ибо французы знали, что тому гарнизону, который мог стоять против них в поле, не имея артиллерии, нельзя ничего сделать в крепостях, знали также и то, что в Ризано с таким числом им пройти невозможно. Цель их состояла в том, чтобы осмотреть силу крепостей, выманить регулярные войска и, если удастся, то отрезать и потом истребить их. Первый неприятельский отряд зажег загородные дома бокезцев и одно турецкое пограничное селение за то, что жители сего последнего не подняли против нас оружие. Сия жестокость была наказана и стоила им великой потери. Когда первая колонна приблизилась к крепостям, корабль «Ярослав» вместе с оной, картечным перекрестным огнем, рассеял ее, и едва малые остатки успели соединиться со второй. Пушечные громы были сигналом общего нападения. Не можно было черногорцев и приморцев, при виде пылающих домов их, удержать на своих местах, как то было предполагаемо. Они с ужасным криком высыпались из скрытых мест, бегом спустились с гор и напали на колонну со всех сторон так удачно, что тотчас ее расстроили и гнали до самого лагеря. Мармонт выслал другую для подкрепления, маневрировал, употреблял все хитрости искусства; но ничто ему не помогло. Приморцы и черногорцы, ободренные присутствием адмирала и митрополита, пользуясь удобным для них местоположением, удачно поражали неприятеля сильным и верным своим ружейным огнем. Битва сделалась общей, со всех сторон стекался храбрый народ и, умножая число сражающихся, оказал необыкновенные порывы храбрости. Наши войска поддерживали их только в нужных случаях. От полудня до 5 часов сражение продолжалось с чрезвычайной жестокостью с обеих сторон. После сего Мармонт отступил к лагерю; но и тут не остался в покое, перестрелка горела всю ночь. Партии приморцев и черногорцев, вновь приходящих и вступающих в огонь, возбуждали ревность утомленных сражением прошедшего дня; почему неприятель принужден был всю ночь стоять под ружьем.