Я пишу эти строки, пока мысли мои еще ясны и поступки разумны.

Оглядываясь назад на прожитую жизнь, я благодарю Бога за посланные на мою долю испытания и страдания. Надеюсь, что выдержал их с достоинством и теперь с чистой совестью предстану перед Высшим Судом, потому что суд человеческий надо мной уже состоялся.

Перед тем как завершить дневник, я позволяю себе обратиться к сыну Джорджу и внуку Вильгельму, чтобы они по возможности передали эти слова дальше своим детям и внукам, а они так же своим детям, если на то будет воля Божья.

Я прошу вас считать эти слова одним из пунктов моего последней воли. Все они написаны в здравом уме и твердой памяти.

Прошу передать по наследству единственную просьбу: найти Элен Соколоф, родившуюся, по ее словам, в городе Москва Российской империи в апреле 1974 года, именно 1974 года, настаиваю на этой дате. И вернуть ей портрет, с которым я не расстанусь до конца жизни, о чем и свидетельствую.

Я ухожу со спокойной душой и чистой совестью, что никого не обидел и не обделил.

Оставляю себе надежду дождаться ее в другом мире, который скоро откроет мне свои двери».

На этом записи сэра Фитцджеральда заканчивались.

Я подняла лицо, все мокрое от слез, и посмотрела по сторонам.

В кусочке окна, не скрытом портьерой, уже стемнело. Наступил вечер, а для меня время не имело значения, я была вне его власти, Проведя несколько не испытывала ни жажды, ни голода и была счастлива от встречи с любимым, но одновременно страдала от горечи его воспоминаний. Наконец пришли ответы на все мучавшие меня вопросы: что он испытал после разлуки, как сложилась его дальнейшая жизнь и чем она закончилась? Бедный мой друг, мои слезы – капля в море по сравнению с твоими испытаниями. Припомнился последний кошмар, где обезумевшие фанатики сожгли меня на костре. Было ли это фантазией или мое подсознание открыло истину, которая ждала, останься я тогда в поместье? Возможно, судьба отвела от меня страшную беду, мучительную и нелепую смерть от рук сумасшедших? Кто теперь знает?

Невеселые размышления были прерваны осторожным стуком, моментально вернувшим меня в реальность.

Я подошла к тяжелой двери и, потянув за ручку, открыла. Томас стоял на пороге, с явным интересом разглядывая меня. Его лицо насмешливо скривилось, уголок рта предательски пополз вверх.

– Как вы себя чувствуете? Вы здесь или еще… там?

– Не знаю. Я сейчас везде.

Томас проскользнул в кабинет и осторожно взял у меня из рук дневник.

– Знаете, когда я читал его, со мной происходили очень странные вещи. В это трудно поверить, но все события, что описывал сэр Фитцджеральд, как будто проносились перед моими собственными глазами, я словно проживал его жизнь вместе с ним еще раз. И… должен сказать, что физически чувствовал его боль после потери… извините, это похоже на сумасшествие, но это правда… – Томас смущенно улыбнулся и потер переносицу, пряча взгляд.

Я ничего не ответила.

«Дорогой мальчик, ты родился с удивительно тонкой душой, с врожденной способностью к сопереживанию. Это очень редкое человеческое качество… очень редкое. Признаюсь, мне будет тяжело с тобой расстаться, уже так скоро».

Томас смотрел на меня. Если он и прочел мои мысли, то ничего страшного уже не случится, потому что сегодняшний день был очень важен, этот особенный день приоткрывал тайны и давал ответы на самые важные вопросы.

Он отошел к шкафу, чтобы убрать дневник. Вернулся, держа в руках небольшой овальный предмет.

– Позвольте мне сделать небольшой подарок – миниатюру. Уверен, она должна остаться с вами.

На меня смотрел уменьшенный вариант портрета Фитцджеральда, оригинал которого находился в галерее.

Не найдя сил, я присела в кресло у камина и расплакалась, теперь уже от счастья.

Томас стоял рядом и улыбался, довольный, как ребенок.

Казалось, пока я читала дневник, пролетела целая вечность, но на самом деле время приближалось лишь к семи. Пасмурное вечернее небо сыграло шутку, позволив думать, что наступила ночь.

Через час подадут ужин, у меня немного времени прийти в себя и отдохнуть в комнате.

– Поверьте, это необходимо, мисс, потому что вид у вас, сказать по правде, неважный, – добавил Том.

Ну конечно, мне даже страшно взглянуть на себя в зеркало. Теперь ясна причина, вызвавшая его улыбку. Глаза в ореоле потекшей туши, красные и опухшие от слез. Я представляю собой увлекательное зрелище для молодых дам, ожидающих меня к ужину. На самом деле в данный момент мне безразлично, что подумают девушки, порадую я их своим заплаканным лицом или оставлю равнодушными. Они из другой, чуждой жизни, с которой я не ищу никаких точек соприкосновения. Скоро я покину их безоблачный мир ничегонеделания, интриг, сплетен, вечного фана.

Прижимая к груди подаренную миниатюру, я вернулась в спальню.

Но стоило переступить порог, как возникло неясное чувство тревоги.

Что-то здесь не так. Что-то изменилось, исчезло или, наоборот, добавилось.

Присутствовал чужой запах. Но сколь долго и внимательно я ни оглядывала комнату, ничего особенного не заметила.

До ужина больше часа, я могла прилечь ненадолго и разложить мысли по полочкам.

Подойдя к кровати, я откинула покрывало и вскрикнула от омерзения.

Подушка была вымазана чем-то липким, красно-бордовым. То, что это кровь, я поняла по приторному запаху, ударившему в нос. Из-под подушки торчал угол оберточной бумаги. Дрожащей рукой я приподняла ее и вздрогнула от испуга. На клочке мятой бумаги лежала отрезанная куриная голова, смотрящая на меня сквозь мутные полуопущенные веки. Завершал композицию безапелляционный приговор, намазанный птичьей кровью:

«WITCH»[16]

Перед глазами моментально пролетели воспоминания из дневника сэра Фитцджеральда. Прошлое решило вернуться. Но без участия человека здесь не обошлось. Кто из гостей затеял со мной страшную игру?

Сначала дурной сон, а теперь его закономерное продолжение – куриная голова с недвусмысленным обвинением. Желудок отреагировал на увиденный натюрморт непроизвольным спазмом.

Когда я пришла в себя, то попыталась проанализировать: кому еще из обитателей Торнбери известна легенда о Белой Ведьме? Томас говорил, что никто не имел доступа к дневнику, или это не так? Кто-то еще его прочел и решил подшутить надо мной? Но тогда этот кто-то догадывается, КТО Я?

Мало того, автор зловещего подарка сейчас собирается вместе со мной отужинать и надеется на совершенно другую реакцию. Он или она рассчитывают на испуганные крики, слезы, а возможно, и на десерт – падение в обморок. Два-ноль в мою пользу – я не доставлю ему такого удовольствия.