Дэнни покачал головой.

– Я не знаю… Я не знаю.

Но затем самообладание вернулось к нему:

– Мы отвезем ее в город. Может, что-то найдем в архивах, но, честно говоря, я сомневаюсь в этом.

С этими словами он взял крышку и осторожно закрыл коробочку.

– Господи… – бормотала Кэролайн.

В дверях показалась Эми.

– Что там было, мамочка? – Она забежала в комнату прежде, чем ее успели остановить. – Дайте мне посмотреть!

– Трентон, уведи ее, – сказала Минна. А затем обратилась к Дэнни: – Мы последуем за вами. На нашей машине.

– Пошли, мишка-Эми.

Трентон поднял девочку на руки и мысленно поблагодарил Минну за то, что мог под хорошим предлогом уйти из комнаты. Эми обвила его ножками за талию. От нее пахло имбирем. Он чувствовал, как бьется ее маленькое сердечко, и думал о том, как переплелись ее кости, образуя опору для мягких органов и сеточки кровеносных сосудов. И о том, что все это очень хрупкое и ранимое. Трентону захотелось плакать.

– Поможешь мне упаковать вещи, Эми?

– Мы уезжаем? – спросила девочка.

– Мы уезжаем.

Трентон хотел добавить: навсегда. И больше никогда сюда не вернемся. Он почему-то знал это – они никогда не вернутся в Коралл-Ривер.

– А как же Пенелопа? – вдруг спросила Эми.

Трентон перехватил ее немного повыше. Минна и Дэнни обсуждали, кто повезет Кэролайн в участок.

– Кто такая Пенелопа? – отозвался Трентон.

– Девочка в коробке. – Эми покачала ножками.

Минна замолчала. Трентон застыл. Кэролайн и Дэнни удивленно уставились на них.

– Эми, о чем ты говоришь? – прошептала Минна.

– Как в книжке! – воскликнула девочка, как будто это было очевидно. – В «Черном гелиотропе» Пенелопу закопали в землю, чтобы она могла вернуться.

Минна побледнела.

– Господи… – Она задрожала. – Бог ты мой, она ведь права…

– Ее похоронили под плакучей ивой, – сказала довольная Эми, ерзая на руках у Трентона, – это волшебство. Дерево заплакало, и Пенелопа проснулась. Помнишь, мамочка?

– Помню, солнышко. – Минна попыталась улыбнуться, но не смогла. Ее глаза снова встретились с глазами Трентона. Теперь она выглядела гораздо старше своих лет. Он почувствовал, как между ними состоялся беззвучный диалог. Говорили только их глаза. И он так же без слов ответил: «Я тоже тебя люблю».

Эми продолжала бормотать:

– А потом армия Нихилис пришла, чтобы захватить дворец и выгнать Невинных…

– Ладно, Эми, – сказал Трентон. Он старался, чтобы его голос звучал весело и непринужденно. – Давай ты будешь рассказывать мне, что было в «Черном гелиотропе», пока мы будем собирать вещи? Как тебе?

– Но Невинные сбежали через ходы под землей и сожгли дворец, чтобы злые Нихилис умерли. Огонь был таким высоким, что доставал до самого неба. – Эми протянула руки к потолку.

– Ух-ты, какой большой пожар, – машинально сказал Трентон, и вдруг что-то шевельнулось у него в голове. Пожар! Огонь! Он толкнул входную дверь носком кроссовки. Снаружи сияло солнце, а небо было белым как зола.

Я не хотела ее убивать! Поверьте хоть в это.

Я думала, что просто смогу стереть ее из моей жизни, что просто отправлю ее обратно в небытие.

«Ибо прах ты и в прах возвратишься».

В тот год тоже было много хлопка. Белые облачка висели на оконных рамах, как маленькие свидетели моего преступления. Как бы я хотела, чтобы это был настоящий снег! Чтобы однажды он засыпал меня с головой, и я замерзла бы насмерть. Может, я должна была тогда умереть. Может, это было то, чего я заслуживала.

Но я не умерла.

Эд вот-вот должен был вернуться с войны.

Я не могла вернуться к своей семье. Близких друзей, кроме Томаса, у меня не было.

И Томаса я тоже хотела стереть из своей жизни.

Я слышала, что в Бостоне делали соответствующие операции. Но они стоили очень дорого, а у меня не было таких денег. Но были другие способы: таблетки и отрава, проволочные вешалки, наконец.

Я думала, что она просто исчезнет. Сегодня я беременна, а завтра – уже нет. Думала, что у меня появится шанс начать все заново. Когда Эд вернется, я постараюсь снова его полюбить. Стану ему самой лучшей женой на свете! И буду молить Бога каждый день о том, чтобы Он даровал мне прощение…

Что ж, по крайней мере, последнюю часть договора с самой собой я выполнила.

Но она держалась крепко. Маленькая Пенелопа… Моя бедная маленькая Пенелопа, которая умела только одно – жить. Я пила таблетки и отбеливатель… Меня выворачивало наизнанку. Я умоляла мой маленький цветочек увянуть поскорее. Я даже пыталась упасть с лестницы, но в последний момент не смогла разжать руки.

Наконец она вышла. Королева Пенелопа. Холодная и синяя, в кровавом плаще с длинным шлейфом. Моя маленькая мудрая Пенелопа. Она отказалась сделать даже один вздох в этом ужасном мире. В мире, где матери становятся чудовищами, где мужчины воюют, где нет никого, кому можно было бы доверять.

Они все закончили в Коралл-Ривер. Минна договорилась с Холли, одной из соседок, которая присматривала за Ричардом, чтобы та убралась в доме после их отъезда. Вещи уже погрузили в машину. Адриану отправили в местный мотель с напарником Дэнни. Ричард Уокер был похоронен, как и завещал, – на его земле.

Трентону захотелось пройтись по дому в последний раз.

Он шел через комнаты, прикасался к стенам, занавескам и оставшейся мебели и хотел ощутить прежнюю связь с отцом, прошлым, с Евой… Но это были всего лишь пустые и теперь незнакомые ему комнаты. Они больше ничего не значили. Прошлое все равно останется с вами, хотите вы этого или нет.

Проходя по кухне, Трентон остановился у окна. На улице полицейская машина работала на холостом ходу. На заднем сиденье сидела Кэролайн. Минна играла в догонялки с Эми, бегая вокруг их БМВ, чтобы отвлечь ее – или себя – от последних событий. Трентон видел, как в небо взвились птицы, и взгляд его упал на одинокую плакучую иву. Он подумал об останках своего отца, о прахе, который был там захоронен. Может, однажды его подхватит ветер, пронесет по сочной зеленой траве и угонит на небо, туда, к молочно-белым облакам. А еще Трентон подумал о маленькой девочке в коробке, и у него сердце сжалось в груди – как должно быть ужасно лежать там одной. Гораздо лучше воспарить в небо с летним ветром.

Этого все хотят в конечном итоге – стать частью чего-то большего.

А потом в тишине раздался очень тихий и далекий голос: «Отпусти… Освободи меня…»

Трентон застыл на месте, боясь пошевелиться или даже вздохнуть.