Режиссерский замысел совещания прояснился полностью. Щекотливые проблемы решены одним махом:

Убийство Гронски становится недоказуемым, а несносный инспектор при всех наглядно продемонстрировал свое сумасшествие. Теплая компания уверена, что загнала его в безвыходную западню, и теперь втайне ликует. Утверждать, будто следователь контрразведки нарушил служебный долг и подтасовал улики, способен только безумец. Засвидетельствовать правоту Кина некому. Для него остается небогатый выбор: продолжать упорствовать, обвиняя Тарпица в подлоге, или пойти на попятный. Со стороны и то и другое будет выглядеть бредом умалишенного, который окончательно запутался и сам не знает, что городит.

— Так, я вижу, пора заканчивать этот небольшой спектакль, — решившись, процедил Кин. — Гражданин командир гарнизона, позвольте мне представиться еще раз.

Он полез в карман за бумажником, извлек из него удостоверение прим-офицера армейской контрразведки и придвинул его через стол к Абурхаду.

— Пожалуйста, ознакомьтесь. Во избежание дальнейшей путаницы, — веско добавил он.

Командир гарнизона внимательно осмотрел запаянный в пластик прямоугольник и, высоко вскинув тонкие брови, уставился на Кина. В его сумрачных глазах неожиданно блеснуло веселое дружелюбие. Затем он чуть ли не с озорством покосился на своих озадаченных контрразведчиков.

— Ах вот как… — произнес Абурхад врастяжку. — Признаться, не ожидал… Никак не ожидал.

В его тоне послышалось нескрываемое облегчение, он сразу понял, что визит Кина вовсе не связан со штабными интригами и никаких головомоек с нахлобучками лично для него не воспоследует. Еще раз полюбовавшись внушительным документом, он протянул его владельцу, но Кин легким движением руки перепасовал удостоверение в сторону Наримана.

— Пусть мои коллеги тоже ознакомятся, — разрешил Кин.

Обрюзгшее лицо Наримана непроизвольно вытянулось, едва тот взял в руки прим-офицерское удостоверение с Недреманным Оком в уголке, да так и застыло в гримасе тупой пришибленности. Посунувшись к плечу своего шефа, Тарпиц бросил беглый взгляд на документ, вздрогнул и заерзал на стуле, бесцельно теребя замочек лежавшего рядом планшета.

Пристально следя за общим тихим переполохом, который произвело его подлинное удостоверение, Кин понял, что поспешно сделанные им выводы о предательском раскрытии инкогнито оказались ложными. Ни Абурхад, ни Нариман, ни Тарпиц не имели доступа к его личному делу и не знали, кем является штабной эмиссар на самом деле. Все трое скопом не смогли бы так искусно притворяться, они совершенно разноречиво отреагировали на преподнесенный сюрприз, однако в их мимике Кин не почуял ни тени фальши.

— Позвольте и мне взглянуть, — попросила недоумевающая Буанье.

— Разумеется, сударыня. — Кин мягким движением взял из рук Наримана свое удостоверение и подал ей.

Сжав ярко накрашенные губы в ниточку, врач уставилась на документ.

— Позавчера вы мне предъявили совсем другое удостоверение, — поразмыслив, заявила она.

— Вы совершенно правы, только психиатрия тут ни при чем.

— Простите, как вы сказали?

— Я имею в виду, что контрразведчик может иметь два удостоверения, но это отнюдь не признак раздвоения личности, — наставительно произнес Кин.

Предпринятый им на грани отчаяния ход сработал, ситуация изменилась диаметрально. Странно все-таки устроены люди: только что они снисходительно взирали на затесавшегося среди них душевнобольного и вдруг оказались преисполнены боязливого уважения. Как будто он выложил на стол авторитетное медицинское свидетельство, а не удостоверение с эмблемой контрразведки. Как будто прим-офицер АрКона уж никак не может страдать умопомешательством, в отличие от секунд-офицера из Генштаба.

Буанье вернула ему документ, и он перекочевал на прежнее место, в бумажник.

— А теперь, доктор, я попрошу вас удалиться, поскольку дальнейший разговор будет носить строго секретный характер, — бесстрастно потребовал Кин.

Буанье вопросительно взглянула на Абурхада, тот ответил сдержанным кивком, и дама с явной неохотой подчинилась. Встав из-за стола, она пошла к вешалке за бронекостюмом и принялась его надевать.

— Кстати, сударыня, — окликнул ее Кин. — То, что вы видели мое настоящее удостоверение, не подлежит разглашению. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.

— Да, конечно, — вздернув голову, промолвила Буанье и вышла из кабинета, передвигаясь, как деревянная кукла на шарнирах, что в ее понимании, наверное, означало горделивую походку.

Не обращая внимания на сникшего Наримана и Тарпица, пребывающего в унылом замешательстве, Кин заговорил, адресуясь к командиру гарнизона:

— Вероятно, вы уже поняли, что я прибыл на Тангру исключительно в связи с делом имперского агента по кличке Туман.

— Будем надеяться, теперь оно сдвинется с мертвой точки, — ответил приободрившийся Абурхад.

— Не сомневаюсь. — После секундного колебания Кин решил прибегнуть ко лжи, выдвинув уже отброшенную им версию: — Видите ли, есть некоторые основания полагать, что смерть Гронски так или иначе связана с деятельностью Тумана. Вероятнее всего, убитый унтер сначала был завербован имперским агентом, а потом попытался его шантажировать. И в этом свете расследование дела Гронски приобретает очень большое, я бы сказал, решающее значение. Найдя убийцу, мы тем самым разоблачим опаснейшего врага в наших рядах. Будем надеяться, решающий момент близок.

Он бойко выпалил эту довольно-таки убогую тираду, хотя у него чуть не свело скулы от корявой канцелярской риторики. Командир гарнизона уже успел просчитать, что сам он пребывает в относительной безопасности, поскольку все шишки достанутся ведомству Наримана. Таким образом, в настроениях местной верхушки наметился маленький раскол, следовало углубить его.

— Что ж, все наши возможности в вашем распоряжении, — заверил Абурхад, отлично уловив подтекст сказанного Кином.

— К сожалению, пока результаты проведенного дознания нельзя назвать безупречными, — сказал Кин, одарив Тарпица уничтожающим взглядом, от которого тот виновато поежился. Впрочем, сейчас добивать кудрявого мерзавца не стоило, еще успеется.

— Но давайте не будем возвращаться к маленькому недоразумению с отпечатками пальцев, — великодушно продолжил он. — Самоубийство Гронски было инсценировано, и у меня имеется еще одно доказательство этого.

Кин выложил на стол кристалетку.

— Вчера я проделал компьютерную экспертизу, и ее результат подтвердил мои подозрения. Прежде чем застрелиться, самоубийцы обычно принимают сидячую позу. Между тем Гронски стоял во весь рост посреди комнаты, осевая импульса прошла под углом минус двадцать к линии горизонта, точка вхождения чуть выше правого уха. Чтобы так приставить икстер к голове, он должен был очень сильно отвести назад локоть, до ломоты в плечевом суставе. Короче говоря, застрелиться таким образом очень трудно, я бы сказал, физически невозможно.