– Не спрашивайте, где я их видел. Может, и в газетах. Просто вспомнилось несколько штук. Но не суть. Главное, что как он выглядит, – я знаю. А вот его супругу уже весьма смутно себе представляю. Видел лишь одну фотокарточку. Но там она совсем юная девушка. С тех пор прошли годы, в том числе проведенные под гнетом горя, которое никогда людей не украшает. Думаю, что я бы ее не узнал.

– А его дети?

– Понятия не имею, – развел руками Максим. – Честно. Даже предположений нет. Только имена. Одна из его дочерей, к слову, ваша тезка. Тоже Татьяна Николаевна.

– Действительно, – улыбнулась девушка.

– По остальным представителям не лучше. Сандро. Ох. Простите. Александр Михайлович. Николай Николаевич Младший. Да вот, собственно, и все. Более из ныне здравствующих Романовых никого ни на вид, ни по имени более и не вспомню. Только обрывки да клочки сведений какие-то в памяти всплывают.

– Любопытно, – произнесла девушка и откинулась на спинку дивана, рассматривая поручика как диво дивное. Скосилась в сторону матери. Но та занималась сестринскими делами и старательно не подавала вида, что слушает.

– Максим Федорович, – спросила Татьяна. – Вот вы сказали о горе, что постигло Ее Императорское Величество. Вы что-нибудь о нем знаете?

– О гемофилии Алексея Николаевича?

– Да.

– Ну… – задумался Максим. – Я не медик и не биолог. У меня предельно поверхностные знания. Хм. Гемофилия – это наследственное генетическое заболевание, – выдал он, разведя руками. Понимал, что звучит странно, но перефразировать в местные медицинские термины он был не в состоянии. Квалификации не хватало.

– Простите, но что значит генетическое?

– Про геном человека я вам не расскажу внятно. Сам с трудом понимаю всю эту кухню с хромосомами, аллелями и прочими премудростями. Но в данном случае это и не нужно. Все проще. При регулярных браках между родственниками ближе пятого колена начинают возникать негативные мутации. Гемофилия – одна из них. Она проявляется, конечно, не только так, но в данном случае имеет место классическое «проклятье королей».

– «Проклятье королей»? – удивилась Татьяна.

– Да. Это цинично-шутливое название совокупности проблем, ведущих к угасанию династии при навязчивом стремлении к близкородственным бракам. Самой яркой иллюстрацией «проклятья королей» стало угасание старшей ветви Габсбургов.

– Это излечимо?

– Проклятье? Безусловно. Нужно просто избегать браков ближе пятого колена родства.

– Нет. Я имела в виду гемофилию.

– Увы. Это генетическое заболевание. То есть Цесаревич на уровне… хм… исходного чертежа имеет это свойство. Это как цвет глаз и волос. Но тут есть лазейка, – произнес Максим и с удивлением заметил, как и Татьяна, и все прочие в комнате напряглись, замерев. – Можно подойти к вопросу с точки зрения заместительной терапии. У Цесаревича плохая свертываемость крови. А значит, если ему делать регулярное переливание подходящей здоровой кровью, то он сможет жить полноценной жизнью.

Кто-то в помещении уронил металлическую чашку. Максим оглянулся, встретившись с пронзительным взглядом той сестры милосердия лет сорока. Нахмурился. Татьяна же постаралась его отвлечь разговором.

– Но как понять, какая кровь ему подойдет?

– Кровь делится на четыре основные группы[39]. А те, в свою очередь, градируются по резус-фактору, kell-антигену и прочим нюансам. Как это все определять, я понятия не имею. Увольте, я не медик. Это тот минимум, который мне известен в рамках военного дела.

– Максим Федорович, – спросила та сестра милосердия лет сорока. – Вы говорите, что он сможет жить полноценной жизнью. Но ведь он болен и не сможет родить здоровых детей. Разве это можно назвать полноценной жизнью?

– О нет! Что вы?! – улыбнулся поручик. – Гемофилия передается только через девочек. Кратко суть такова. Болезнь имеет две формы: пассивную и активную. У женщин только пассивная, у мужчин – только активная. Пассивная может передаваться по наследству, активная – нет. У женщины, больной гемофилией, вероятность рождения ребенка с наследованием этой пакости пятьдесят на пятьдесят. То есть не угадать. Зараженная девочка живет обычной жизнью и ни о чем не догадывается, пока не родит больного мальчика. А вот дети, рожденные от больного мальчика, унаследовать болезнь от отца не могут. Передается она только по женской линии. То есть, поставив на ноги Цесаревича, можно его женить и дождаться вполне здоровых наследников. Вот, – выдохнул поручик. – Прямо лекция какая-то. Милые дамы. Вы меня простите за сумбур, но я малосведущ в медицине. Это все-таки не моя тема.

– Что вы! – всплеснула руками Татьяна. – За что вас прощать? Вы говорите очень интересные вещи!

– Да-да! – поддакнули все остальные дамы, и Максим Федорович окончательно стушевался. Он окинул подозрительным взглядом помещение и пытался лихорадочно сообразить, что же он сейчас такого наговорил? И кому. Понятно – аристократки. Но неужели они ломанутся на прием к Императрице с его бреднями?

– Пожалуй, я пойду, – тихо произнес поручик.

– Но почему? – подавшись вперед, спросила Татьяна.

– Нога, Танюш, нога. Я зря сегодня на ней крутился.

– Сейчас! – решительно произнесла она, и уже спустя пару минут ему ставили укол слабеньким раствором кокаина на физрастворе. Прямо возле раны. Узнав заодно о его принципиальном неприятии опиума и его производных.

А дальше? А что дальше? Его пытали. Нет, конечно, железом каленым не прижигали. Но вопросами буквально засыпали. И записывали. Блин. ЗАПИСЫВАЛИ! Так что ушел он из этой комнатки только два часа спустя. Да и то лишь потому, что заявилась мадам Гедройц и попыталась мобилизовать болтушек на какие-то работы. А он, воспользовавшись случаем, улизнул.

Максим шел по коридору. Укол кокаина немало облегчил боли. Но в голове творился натуральный ураган. Поручик пытался осознать последствия своего длинного языка. Ну ладно. Осудил действия Августейшей фамилии. Дурак. Но не так уж и публично, так что, если слухи дойдут, – будет от всего отмахиваться. Дескать, не было ничего, не было. А вот кто его просил обсуждать вопрос здоровья Цесаревича? Эти бабы прям стойку сделали, услышав первые аккорды темы. Все до единой. Хотя он их мог понять. Наверняка знатные аристократки, взалкавшие укрепления своего общественного положения. Вопрос в другом. Как на его судьбу это повлияет? Но так ничего фатального и не найдя в своей болтовне, он добрел до своей постели и завалился на нее.

Кокаиновый трип давал о себе знать. Это был хоть и рискованный, но лучший вариант в текущей ситуации. Максим прекрасно знал о том, какую роль наркотические средства играли в XIX и первой половине XX века. Не только на волне модного увлечения элит, но и как общеупотребимое обезболивающее средство. Особенно опиум. Его ведь применяли не только во время операции, но и после. А значит, что? Правильно. Большая часть боевых офицеров выходили с лечения опиумными наркоманами. Из-за чего немало командиров к генеральским погонам превращалось в угрюмых типчиков с угнетенными опиумом мозгами. Тупые? Глупые? Нет. Просто наркоманы. Из-за чего удивительно безынициативных офицеров в Русской Императорской армии хватало. И чем выше уровень, тем больше их становилось.