Проспект на деле оказался длиннее, чем представлялось. Прошло с полчаса, прежде чем людской строй выбрался на открытый участок сравнительно недалеко от Белой башни. Широкая площадь была будто залита сероватым, похожим на мрамор гладким покрытием, а в глубине площади, вокруг самой башни, — приволье изумрудно-зеленой травы. В начале проспекта лицом к башне высилось еще более внушительное здание: нижние этажи облицованы черным мрамором, верхняя часть в превосходной сохранности. Среди всех других строений, обступающих площадь, это было самое громадное. А от прочих оно отличалось еще тем, что не имело окон. При более пристальном взгляде становилось ясно, что окна все же есть, застекленные все тем же прозрачным материалом, только темного цвета, а потому почти не выделяющиеся на окружающем темно-сером фоне. Здание тянулось к небу на противоположном конце зеленого поля, словно грозный безмолвный вызов башне.

Дарол перестроил своих в два ряда, лицом к черному фасаду. Найлу, Вайгу и Сайрис было велено встать отдельно. Через несколько минут из здания появилась женщина. Найл по ошибке принял ее за Одину; впрочем, нет, эта повыше ростом. И одета как хранительница: одеяние из черного лоснящегося материала, руки открыты.

— Встаньте навытяжку, — скороговоркой пробормотал Дарол, — выше подбородок.

Приблизившись, женщина окинула стоящих жестким взором. Мужчины, все как один, застыли деревянными истуканами. Проходя перед строем, она где-то на середине задержалась перед мужчиной, ростом на полголовы выше остальных (изумительные бицепсы, несокрушимый подбородок).

— Ты повел зрачками, — холодно заметила она.

Недвижно таращась перед собой, мужчина произнес:

— Прошу простить, госпожа.

Женщина отвела ладонь, словно собираясь влепить нарушителю пощечину; тот застыл лицом, готовый принять удар. Внезапно женщина переменила решение и, сжав руку в кулак, жестко ударила его в солнечное сплетение. Верзила, поперхнувшись дыханием, перегнулся пополам. Женщина отодвинулась назад и, чуть примерясь, пнула его в лицо. Здоровяк был настолько массивен, что не опрокинулся, а лишь рухнул на колени, отчего получил еще один удар в подбородок тупоносым башмаком. Раскинув руки, несчастный со стоном вытянулся, на гладь покрытия струйкой стекала кровь. В строю никто не шелохнулся. Служительница хищно рыскнула вдоль строя взором туда-сюда — нет ли таких, кто шевельнулся. Затем продолжила обход и пошла до конца строя. Наконец повернулась к Даролу.

— Ну ладно, можешь разводить по работам.

Перед Найлом, Вайгом и Сайрис она остановилась прочно. Все трое стояли, не смея даже моргнуть. Найлу краем глаза было заметно, как губы ей коверкает ухмылка.

— Который из вас Найл?

— Я, — чуть слышно сказал парень, опасаясь рот раскрыть.

— Вот как! — Вид у служительницы был явно озадаченный.

Она долго осматривала Вайга, щупала его мышцы, наконец легонько стукнула кулаком в живот.

— Ты крепче, чем поначалу кажется.

Недвижный Вайг пялился перед собой. Служительница презрительным взором прошлась по Сайрис. Ощупала ей руки, скользнула ладонями по бокам. Чувствовалось, что мать боится шевельнуться.

— Силы в тебе, смотрю, достаточно, — подвела итог служительница, — но надо будет отъедаться. И еще делать что-то с твоими грудями.

Сказав, повернулась на каблуках и гаркнула:

— За мной!

Твердым, размашистым шагом она двинулась к зданию с черным фасадом. Найл, Сайрис и Вайг, переглянувшись, тронулись следом. За спиной, слышалось, Дарол уже отдавал распоряжения.

Двустворчатые двери здания были по меньшей мере метров семь в высоту и толщины тоже порядочной. Снаружи в тени портала стояли на страже два больших бойцовых паука — очевидно, невысокого ранга: женщина даже не обратила на них внимания. Найл, Вайг и Сайрис проследовали за ней в скупо освещенный коридор. Прошло какое-то время, прежде чем глаза после яркого утреннего света свыклись с полумраком. По правую руку находилась широкая мраморная лестница, у основания которой держали вахту еще двое пауков. Глаза не успели освоиться после яркого света, но Найл и без того заметил, что пауки-стражники наблюдают за ними с любопытством; чувствовалось, как скользнул между ними импульс.

Они прошли за служительницей в следующий этаж, где та приостановилась перекинуться словцом со своей сослуживицей (тоже в черном мундире), которая в рассеянном мутном свете могла бы сойти за ее двойняшку. Тут Найл уловил мощные вибрации воли, исторгающиеся, как показалось, из раскрытых дверей поблизости. Он взглянул внутрь и увидел большой зал, полный бойцовых пауков. Восьмилапые застыли правильными рядами, а на возвышении в углу стоял к ним передом и «выкрикивал» наставления большой смертоносец — вернее, то, что можно обозначить «наставлением» в человеческом понимании. Беззвучные волевые вибрации были такими сильными, что, похоже, даже Вайг улавливал их. Психический диапазон Сайрис они, судя по всему, обтекали, хотя, когда пространство пронзил особенно мощный импульс, она удивленно обернулась.

Служительница закончила разговор и мотнула головой: дескать, идем дальше. Они поднялись вверх еще на два пролета, каждый из которых охранялся парой «бойцов». Третий пролет был устлан тяжелым, податливым на ощупь ковром. Сверху стояли на страже двое смертоносцев. Служительница обратилась к ним:

— Пленники доставлены на встречу со Смертоносцем-Повелителем.

Характерно было, что она произносит это нарочито громко и отчетливо, как при разговоре с глухим. А пауки, неспособные воспринимать речь на слух, видно, чувствовали вибрацию ее голоса и реагировали непосредственно на значение сказанного. Один из них послал короткий импульс: «Проходите». Служительница поняла безошибочно, так как сама уже в достаточной степени была привычна к мыслительным вибрациям пауков. Найл впервые наблюдал прямой контакт между пауком и человеком.

Она кивнула пленникам: идем. И тут Найла, впервые с того момента, как очутился в городе, пробил мгновенный панический ужас. Разом вспомнились рассказы Джомара о Стойком Хебе и легенда о Великой Измене — принц Галлат обучил Повелителя пауков понимать человеческую душу.

Тяжелое это чувство налетело с внезапностью шквала. Чем яростнее он ему противился, не давая овладеть собой, тем неистовее бились о невидимый мол мощные волны паники. А если Смертоносец-Повелитель понял, что Найл повинен в смерти его подданного в пустыне? В голове помутилось. Мелькнула мысль: надо во всем признаться, сдаться на милость Смертоносца-Повелителя. Мгновенным огоньком мелькнула надежда, но вспомнился распухший труп отца, и стало ясно: бесполезно на что-либо надеяться.

Обивка двери была из того же лоснящегося материала, что и одеяние женщины, мелкие ее гвоздики отливали в полусвете желтым. Двое смертоносцев-стражников, казалось, ждали приказа. Застывший в беспомощном ужасе Найл не отрываясь смотрел на прямоугольник входа. Не укрылось от него, однако, что и служительница, видно, тоже чувствует себя неуютно, и хотя бы от этого на душе полегчало. Отчасти из обыкновенного злорадства: оказывается, и разнузданная грубиянка, лягнувшая человека в лицо, несвободна от страха. Но главная причина облегчения, пока не до конца ясная самому Найлу, крылась в другом.