– Вот Митч доберется сюда, и узнаем, сколько нужно оставить, – сказал Ред, а мужчина с бензопилой ответил:

– Да не захочет он ничего оставлять, он же не будет корни выкорчевывать, верно? Яма слишком большая останется.

– Что, думаешь, он привезет машину для измельчения пней?

– Лучше бы так.

Эбби крикнула:

– Всем привет!

Они обернулись, и Ред произнес:

– Привет, Эбби, привет, Дэн.

– Ред, – без интонации обронил Дэн.

Эбби всегда считала, что имя Реда[34]не подходит к его внешности. Ему бы быть рыжим с розоватой кожей, веснушчатым, полноватым, а он весь черно-белый, долговязый, худой, с мальчишески выступающим кадыком и косточками на запястьях, похожими на круглые дверные ручки. Сегодня на нем была футболка – больше дыр, чем ткани – и штаны защитного цвета с грязными коленками. Он ничем не отличался от рабочих своего отца.

– Знакомьтесь, Эрл и Лэндис, – представил он. – Ребята, которые повалили эту громадину.

Эрл и Лэндис, не улыбаясь, кивнули, а Уорд поднял ладонь.

– Вдвоем повалили? – спросила Эбби рабочих.

– He-а, Ред много помогал, – сказал Эрл.

– Да я только на подхвате, – уточнил Ред. – Кроме Эрла и Лэндиса, никто не знает, как вместе с деревом не свалить все остальное.

– Уложили прямо как младенца в кроватку, – похвастался Лэндис.

Эбби посмотрела вверх, на шатер из листвы. Столько еще осталось! Незаметно, чтобы света стало больше, но все-таки дерево очень жалко, и бревна, разбросанные вокруг, на вид вполне здоровы. В воздухе пахло древесным соком – сильно и резко, как свежей кровью.

Мужчины продолжали обсуждать, как удалять пень. Эрл считал, что надо просто взять и срезать остаток ствола под корень, а Лэндис предлагал подождать Митча, «а пока можно все как следует обрубить». Он придавил ногой ближнюю ветвь и на пробу стукнул топором по сочленению. Эбби нравилось слушать, когда обсуждают ход работ. От этого она будто бы снова становилась маленькой девочкой, которая сидит у отца на прилавке, болтает ногами и вдыхает запахи металла и машинного масла.

Эрл дернул шнур бензопилы, раздался оглушительный рев. Он поднес лезвие к самой толстой части ветки, а Уорд наклонился, схватил другую ветвь и оттащил подальше.

– Ты топор не принес? – крикнул Ред Дэну.

Дэн, закурив сигарету, бросил спичку и осведомился:

– Интересно, откуда бы мне его взять?

– Я принесу из подвала. – Ред прислонил свой топор к кусту кизила. – Пошли, Эб, я провожу тебя в дом.

– А здесь я ничем не могу помочь?

Ей ужасно не хотелось уходить от Дэна.

Но Ред сказал:

– Если хочешь, можешь помочь моей маме готовить ланч.

– Ну хорошо.

Дэн молчаливо попрощался с ней, подняв бровь, и она вслед за Редом направилась вверх по мощеной дорожке. Из-за шума пилы ей казалось, что она оглохла.

– Ты и правда считаешь, что все это затянется до ланча? – спросила она Реда.

– Что ты, гораздо дольше. Повезет, если до темноты успеем.

Вот и отлично, подумала она. Больше времени, чтобы исправить впечатление, которое она произвела на Дэна. К вечеру она станет абсолютно другим человеком – зрелым, превосходно владеющим собой.

Они подошли к крыльцу, но Ред сразу обратно возвращаться не стал, остановился.

– Слушай, – заговорил он, – я тут подумал: хочешь, я заеду за тобой по дороге на свадьбу?

– Я как-то не уверена, что пойду, – ответила Эбби.

Вообще-то она почти окончательно решила, что не пойдет. Приглашение – на такой толстой бумаге, что понадобились две почтовые марки – оказалось для нее сюрпризом: они с Меррик особо не дружили. Да и Дэна не пригласили, Меррик его едва знала. Эбби уже несколько недель мысленно сочиняла вежливый отказ.

Но Ред явно расстроился:

– Не пойдешь? Мама на тебя рассчитывает.

Эбби наморщила лоб.

– Да и я тоже, – продолжал Ред. – Я же там больше ни с кем не знаком.

Она спросила:

– А ты разве не шафер?

– Об этом и речь не заходила.

– Что же, спасибо тебе, Ред, за предложение. Я дам знать, если соберусь, договорились?

Он мгновение колебался, словно собираясь сказать что-то еще, потом улыбнулся и направился на зады дома.

Джуниор Уитшенк, высокий и морщинистый, как Авраам Линкольн, и одетый на тот же манер, одолел крыльцо в три длинных шага, на четверть дюйма склонил голову, приветствуя Эбби, и стремительно сбежал вниз по ступенькам.

– Доброе утро, юная леди, – бросил он на ходу.

– Доброе утро, мистер Уитшенк.

– Меррик, насколько я знаю, еще не вставала.

– Я ищу миссис Уитшенк.

– Миссис Уитшенк на кухне.

– Спасибо.

Мистер Уитшенк свернул с мощеной дорожки и зашагал к срубленному дереву. Эбби, глядя ему вслед, размышляла, где он берет такие рубашки, непременно белые и с высоким, не по моде, воротником, широкой полосой обнимавшим его тонкую шею. Эбби часто казалось, что мистер Уитшенк пытается подражать некоему идеалу, какой-то выдающейся личности из прошлого, которой восхищается. Впрочем, узкие черные брюки сзади казались пустыми, а подтяжки, сцепленные буквой «У», лишь подчеркивали его озабоченность и натруженную усталость.

Она услышала его крик «Митч пришел?» и ответные возгласы, пчелиным жужжаньем взвившиеся над грохотом бензопилы.

Эбби поднялась по ступеням, пересекла крыльцо, открыла сетчатую дверь и бодро позвала: «Ау!» Так сделала бы и сама Линии Уитшенк. Эбби автоматически переключилась на ее язык и заговорила ее голосом, тонким и мелодичным.

– Туточки, – отозвалась миссис Уитшенк из кухни.

Эбби нравился дом Уитшенков. Даже в июльскую жару здесь царили прохлада и полумрак, высоко на потолке в центре холла крутился вентилятор, и еще один тихо гудел в столовой. На одном конце стола лежала сложенная скатерть, а поверх нее, в ожидании обеденного часа, – серебряные столовые приборы. Эбби прошла на кухню. У раковины, замачивая стручки бамии, стояла миссис Уитшенк, невысокая хрупкая женщина с неуместно глубоким вырезом ситцевого клетчатого платья. Ее светлые негустые волосы почти достигали плеч. Прическа больше подходила молодой девушке, но и лицо, которое Эбби увидела, когда Линии обернулась, тоже было молодо – без морщин, некрасивое, простодушное.

– Привет-привет! – воскликнула она, а Эбби ответила:

– Здравствуйте.

– Какая ты сегодня хорошенькая!