Ветви снова зашуршали.

– И я благодарна. Я понимаю, что остаться в живых в ситуации, когда я безусловно должна была умереть, – настоящий дар, но только совершенно не могу понять, с какой стати боги меня пощадили. Какая им от меня польза?

Ветви молчали.

– Джеймсон пригласил меня ко двору. Я просто поверить не могу, что у него нашлась сила воли простить меня. Я догадываюсь, что это, скорее всего, из жалости. – Я покачала головой, глядя на горизонт. – Я оскорблю короля, если не приеду, а я и так уже дала ему достаточно причин ненавидеть меня. Но я, похоже, боюсь… боюсь, что меня заставят отпустить тебя. – Я все-таки заплакала, вытирая слезы рукавом платья. – Мне с самого начала казалось, что нас притягивает друг к другу. Не знаю, что это было, но с того самого дня, когда я впервые тебя увидела, у меня было ощущение, что к моему сердцу привязан шнурок и он тянет меня туда, где находишься ты. – Я покачала головой. – Но теперь я этого больше не чувствую. А мне бы хотелось.

Мне так страстно хотелось, чтобы он смог ответить, чтобы всего лишь шепнул некий намек на правду, ведь он всегда мог это сделать… Но он не мог. И никогда не сможет.

Я не ощущала его.

– Мне просто нужно, чтобы ты знал: хотя я не чувствую тебя, я не собираюсь тебя забывать. И если когда-нибудь я вновь испытаю потребность в любви, то сразу пойму, любовь ли это… потому что ты показал мне, что это такое. До тебя все то, что я принимала за любовь, было ложью. И я ничего не понимала до того дня, когда ты, молчаливый и гордый, вошел в тот зал, держа в руке золотой меч… Ты меня завоевал без единого слова. Не помню, говорила ли я тебе об этом. Я принадлежала тебе с самого начала. С той секунды, когда встретились наши взгляды, я стала твоей. И ты обещал любить меня без каких-либо условий, и так и сделал. Спасибо тебе за это, Сайлас. Спасибо.

Я огляделась вокруг. Я должна была запереть это время в уголке своего сердца, чтобы хранить там, пока оно бьется.

– Я люблю тебя. Спасибо.

Я поцеловала кончики своих пальцев и коснулась надгробного камня. Мадж вскинула голову, когда я вскочила в седло, и на этот раз, уезжая, я не оглянулась.

В эти дни все мне давалось с трудом, даже то, что раньше я делала с удовольствием. Мне было трудно есть, трудно одеваться. Все было трудно. И уж вовсе невозможно было заставить себя изображать нечто похожее на радость при виде Этана Норткотта, прибывшего в мой дом, в особенности если учесть, что он прибыл лишь для того, чтобы забрать остатки моей семьи.

Но была я ему рада или нет, он появился на подъездной дороге, верхом, рядом с внушительной каретой, синей, но на тон или два темнее того, что я привыкла считать изолтенским синим. Я стояла на парадном крыльце, чтобы встретить его в соответствии с правилами этикета. Лицо Этана выглядело таким же хмурым, как тогда, когда я впервые увидела его, и это заставляло задуматься о том, как вообще кому-либо удается понять его истинное настроение. Он спешился и подошел ко мне, и я протянула вперед правую руку, приветствуя его:

– Сэр Норткотт, добро пожаловать в Варингер-Холл.

Он потянулся было ко мне, чтобы взять мою руку, но неожиданно замер.

– В чем дело?

Он пристально смотрел на мою руку:

– Вы носите кольцо. Но оно не ваше!

– Видите вот это кольцо? – показала я на левую руку. – Оно утверждает, что и другое принадлежит мне. Прошу, входите. Ваши тетушка и кузина ждут вас.

Я вошла в дом, и стук его сапог раздался за моей спиной. Этот дом нуждался в людях, чтобы смягчать эхо. Мне претило разговаривать с Этаном, но я знала, что должна.

– Думаю, вас следует предупредить, – тихо произнесла я. – Леди Истофф держится хорошо, учитывая обстоятельства. Она погрузилась в планы и заботы о дочери. Но через некоторое время ее горе может проявиться внешне. Пожалуйста, будьте с ней поосторожнее.

– Да, буду.

– А вот Скарлет… Она совершенно не в себе. Не знаю, говорили вам или нет, но она была в той комнате. Она все видела, но ее вышвырнули наружу. Нам неизвестно почему.

Маска Этана слегка соскользнула с лица, он явно искренне сострадал Скарлет.

– Она с вами говорит об этом?

– Нет. Она вообще почти ничего не говорит. Я надеюсь, она к нам вернется, потому что я очень ее люблю. Но вам нужно собраться с силами перед встречей с ней. Я так и не понимаю, что для нее сделать, и боюсь, леди Истофф тоже не знает. Наверное, мы можем только надеяться, что со временем ее боль утихнет.

Этан кивнул.

– А как… – Он остановился на мгновение и откашлялся. – А как вы?..

Кажется, я не сумела скрыть изумление оттого, что он проявил заботу. Ну, пусть не заботу, а просто спросил.

– Тот единственный человек, с кем я легко могла делиться всем, что у меня на сердце, ушел. Все мои родные и почти вся его семья ушли вместе с ним… Это слишком много, чтобы почувствовать всю боль утраты сразу, а потому я переживаю все по частям. И думаю, больше мне сказать нечего.

Не могла я доверить Этану то, что ночами накрываю голову подушкой, чтобы никто не услышал моих рыданий. Не могла рассказать ему, что меня гложет стыд из-за того, что осталась жить, когда другие погибли. Хотя я больше не считала изолтенцев моими врагами – ну разве что их короля, – но я не могла назвать Этана другом.

– Мне очень жаль, – произнес он.

И я отчаянно захотела поверить ему.

– Они там, – сказала я, приглашая его в гостиную, где сидели леди Истофф и Скарлет.

Лицо леди Истофф оживилось, она встала навстречу своему племяннику:

– Ох, Этан, милый мальчик… Большое тебе спасибо за то, что приехал. В пути я почувствую себя намного лучше.

Скарлет посмотрела на Этана и тут же отвела взгляд.

Этан повернулся ко мне, а я пожала плечами:

– Понимаете, что я имела в виду?

– Я всегда к вашим услугам, тетя Уитли. Мы можем выехать сразу, как только вы будете готовы, – предложил он.

– Так не станем напрасно тянуть время, – ответила она. – Чем скорее мы вернемся в Изолт, тем будет лучше.

Мое и без того разбитое сердце нашло новые способы, чтобы снова разбиться.

Этан помог Скарлет спуститься по ступеням парадного крыльца. Ее молчание, похоже, пугало его, и он то и дело оглядывался на меня за поддержкой. Я не знала, что еще ему сказать. Пока Скарлет была такой, какой стала.

Мы трое являлись наглядной демонстрацией того, как горе меняет людей. Леди Истофф держалась с подчеркнутой стойкостью, Скарлет полностью ушла в себя, а я… Ну, я просто принимала каждый наступивший день, боясь строить планы даже на самое ближайшее будущее.

Я ждала их перед дверцей кареты, и леди Истофф на прощание еще раз обняла меня.