Олегом окончательно овладел азарт. Он начисто забыл, что их окружают враги, что их ловят — и пребывал в полной уверенности, что ловят как раз они. Мальчишки, наверное, могли бежать прочь от кочевья и, возможно, скрыться в ночи — но они гонялись между шатров за одним-единственным кочевником…

… — У меня последний, — Хирст вставил в автомат магазин. Олег выстрелил над его плечом и сообщил:

— Я тоже последний распечатал…

Мальчишки сидели спина к спине между здоровенными тюками ткани, стреляя поверх них. Спину Олега мозжило и пекло, но это едва ли сейчас могло беспокоить по-настоящему — оставалось не так уж много…

— Пистолет не потерял? — поинтересовался Хирст.

— На месте, — спокойно ответил Олег, поняв смысл вопроса, — ты не беспокойся.

Пули с силой били по тюкам, но вязли где-то в толще плотных слоёв. Ткань защищала ребят достаточно надёжно — но скоро кончатся патроны, и тогда…

… — Что это? — Хирст приопустил ствол и недоумённо закрутил головой: — Что это, Олег?

Олег, встав на колени, смотрел через плечо друга в ту сторону стойбища, где разрастался многоголосый вой — вопль страха и безнадёжности. В пляшущих отсветах огней метались тени; стрельба усилилась, но стала ещё более беспорядочной и была направлена не в сторону мальчишек. Тенями из жуткой сказки мелькнули всадники — чёрные, на непредставимо огромных конях…

Открыв рот, Олег опустил автомат, поднялся в рост и ошарашено наблюдал за происходящим. Хирст тоже вскочил, бросив автомат на тюк — но для него, похоже, всё стало ясно, потому что он замахал руками так, словно собирался взлететь и заорал что-то такой скороговоркой, что Олег совершенно не понял, что он там голосит.

Совсем близко протрубил горн — несколько слитных, накатывающих друг на друга нот, в которых была торжествующая угроза. Багрово-чёрная тьма раскроилась, как полог под ударом острого лезвия — и Олег словно во сне увидел высокого всадника на рослом рыжем коне, грудью надвинувшемся на тюки. В безумных глазах рыжего пылало пламя, мощно ходила ходуном перечёркнутая посеребрёнными ремнями сбруи грудь. Конь раздувал выложенные изнутри розовым ноздри. Возле самого своего лица Олег увидел квадратный носок сапога с узорчатой серебряной пряжкой и зубчатым бликом шпоры. Выше — за отворотом сапога — торчала рукоять хлыста. Ещё выше — свисала вытертая кобура револьвера, тяжёлого и большого.

А совсем высоко над Олегом нависало бесстрастное молодое лицо — лицо с пугающими глазами жестокой хищной птицы под квадратным козырьком сдвинутого на лоб кепи, украшенного бело-алым пляшущим султаном.

— Барон ван Доррен, Ваша Светлость, это вы? — послышался высокий металлический голос. И, увидев, что Хирст шагнул вперёд, наклоняя голову, Олег смог только выдохнуть:

— Вот блин…

А потом совсем близко истошно заорал Артур:

— Олег, сука, ты живой?!?!?!

— Живой, — сказал Олег и сел на землю. Повторил, глядя на то, как качается травинка: — Живой.

* * *

Лёжа на животе, Олег сонно и бездумно смотрел, как покачивается угол палаточного полога. Туда-сюда… туда-сюда… Спина ныла, но несильно. Ноги и руки ныли тоже, почти приятной тянущей болью. Думать не очень хотелось, да и вспоминалось всё плохо, наползало друг на друга и морщилось. Туда-сюда, туда-сюда… Рядом на раскладном столике белел кувшин и стояла жестяная кружка. Привстав на локте, Олег дотянулся, отпил — вода. Холодная вода, и кувшин тоже, конечно, полон холодной воды.

Он снова лёг, подтянул жестковатое лёгкое покрывало повыше — и закрыл глаза…

…Когда Олег проснулся снова, то в палатке кроме него сидели Кирилл и Артур. Они устроились прямо на полу, тихо шлёпая картами — играли в очко. Вместе с ними сидел и наблюдал за игрой, время от времени что-то тихо комментируя, мальчишка лет десяти, круглолицый, коротко стриженный, одетый в белую рубашку, серо-зелёные нейтрального вида штаны и грубые ботинки. Рядом с ними лежало оружие и снаряжение, среди которого Олег с облегчением увидел свои револьвер и нож. От этого облегчения стало смешно: чуть не погиб, но беспокоится, что надо будет вернуть чужую вещь. Револьвер-то Ванькиного дяди…

А потом Олег увидел, что в палатке — ещё один человек, тоже мальчишка. Не Хирст (Хирст вообще сейчас казался сном — был ли на самом деле?), хотя и чем-то похожий, пусть и младше. Мальчишка сидел на раскладном стуле и читал какую-то книжку, Олег не видел обложки. Серо-зелёную рубашку перечёркивали смешно выглядевшие подтяжки, поддерживавшие подшитые кожей штаны того же цвета, только с чёрным узором по шву ниже карманов. Коричневые сапоги с белым отворотом были в пыли, на них поблёскивали шпоры. Со спинки стула свисала куртка с нашивками. На полу стоял длинный горн на витом шнуре. С горна свисало кепи — низкое, с бело-алым султаном.

Олег рассматривал мальчишку на стуле около полуминуты, удивляясь, как никто не заметил, что он проснулся. А потом, подчиняясь какому-то наитию, окликнул:

— Игорь.

Мальчишка быстро поднял голову. На звук голоса Олега повернулись и все остальные, но Олег сейчас не обращал на друзей (и даже второго незнакомого пацана, младшего) внимания. Он повторил:

— Игорь Марков?

— Да, — кивнул горнист. И встал, аккуратно положив книгу на стул. — Я Игорь.

* * *

— Значит, ты на самом деле сын шефа полка.

Олег и Хирст шли по тропинке между склонившими ветви буками. За спиной, в лагере аморийских гусар, горн пропел: «Go-go-go, boys, clean the horses!»[20]

Хирст точным ударом хлыста сбил бледный цветок шиповника. Кивнул:

— Да. Сын шефа полка. Юргил об этом не знал. Я и тебе не сказал, чтобы ты невзначай не выдал. Но ведь и ты не сказал правды.

— Не сказал, — подтвердил Олег. — Конечно, я не егерь. Теперь ты прикажешь арестовать меня и моих друзей?

— Если бы не твои друзья — вряд ли бы я был на свободе, — Хирст понюхал цветок и усмехнулся: — Хорошо быть живым.

— Хорошо, — снова подтвердил Олег.

И подумал, что правда — хорошо.

Артур и Кирилл тогда вычислили становище кочевников по следам. И вернулись в лес ненадолго — подготовиться к ночному налёту. Они собирались на него совершенно спокойно, как будто напасть вдвоём на становище, где одних воинов — больше трёхсот — пустяки.

Когда мальчишки снова выбрались в степь, то буквально натолкнулись на приземлившийся самолёт из авиаразведки 5-го полка. И уже тем же вечером две конных роты обрушились на Юргила, освободив сына шефа полка, барона Хирста ван Доррена, сына эрла Амори, а заодно и покончив с бандитским племенем.

— Четыре месяца назад, — Хирст снова рубанул шиповник, — война ещё шла. Я прибыл в полк. Мы сражались на юго-востоке, брали укрепрайон Сарык-Шан. Я первый раз убил человека. И второй, и третий… Потом устал считать. Они взорвали дамбы, вода из арыков пошла на поля. Кони вязли в грязи, мы сражались по колено в жиже… Кони не шли, выбивались из сил. Плакали. Мы несли на себе пулемёты и горные пушки. Разбили стены… В инженерной пехоте служил суб-лейтенант Гэри Шало. Мы с ним дружили в школе, долго, почти семь лет. Он был немного постарше, попал в армию раньше и я очень радовался, что мы служим вместе… Он был не англианин, рипуар с северо-востока, но всё равно… Их рота вошла внутрь и стала расчищать улицы. Огнемёты, заряды на шестах… Торбаи вышли на вылазку. Гэри прикрывал раненых. Его схватили и прибили к доске, а доску подняли над стеной. Тогда я… — Хирст растёр цветок между пальцами. — Я не помню. Просто мы вошли в форт, а потом мне сказали, что я был впереди. Не помню, правда… А Гэри уже умер. Я не успел, ему отрубили голову… Там мы освободили двух мальчишек. Впечатление было такое, что они помешались. Даже язык почти забыли. Мы от них ничего не могли добиться толком… Ингер стал у нас трубачом, а Дэнни просто… воспитанником… — Хирст остановился и взял Олега за плечо: — Они оттуда же, откуда ты? Ты ведь их искал?