– Вам не стоит беспокоиться, – успокоил начальник полиции. – Вас будут сопровождать мои люди. Надеюсь, что это будет подходящий эскорт для такой картины, как «Мона Лиза».

* * *

Президент Пуанкаре внимательно прочитал проект предстоящего возвращения картины во Францию, столь неожиданно объединивший две соперничающие соседние державы, не однажды за свою длинную историю скрещивающие оружие. Картина, написанная гениальным итальянцем, принадлежала Франции. Особенно его впечатлил проект чествования «Джоконды» в Риме. Предполагалось, что специальный автомобильный кортеж в сопровождении швейцарских гвардейцев доставит картину на самый верх Капитолия, где у ног конной статуи с римским императором Марком Аврелием попрощается с итальянскими шедеврами, творениями Рафаэля и Микеланджело.

От грандиозного проекта просто захватывало дух. В него были втянуты сотни и сотни людей, и все для того, чтобы достойно проводить великую картину в Италии и подобающим образом встретить ее в Париже. Ради такого дела он готов был лично представлять картину в каждом городе, через который будет проходить состав. Макнув перо в чернильницу, президент поставил на проекте размашистую резолюцию: «Согласен!»

Постучавшись, в кабинет вошел секретарь.

– Господин президент, для вас срочная депеша из Флоренции.

– Что там? – спросил Пуанкаре, забирая лист бумаги.

– Как только «Мону Лизу» выставили в галерее Уффици, так посмотреть на нее пришли десятки тысяч людей. Было что-то невероятное! Полиция пыталась разогнать поклонников, но она просто бессильна перед таким наплывом народа.

– Вот она, сила искусства, – уважительно протянул президент.

– Дальше картина должна проследовать в Рим. Итальянские власти предполагают, что наплыв желающих полюбоваться картиной в столице будет несравненно больше. А это, в свою очередь, может вызвать массовые беспорядки. Уже сейчас к Риму стягивают дополнительные силы полиции.

– Ах, вот оно что, – призадумался президент. – Теперь я понимаю, почему так быстро они хотят избавиться от «Моны Лизы». Полагаю, что такая картина способна сокрушить половину Франции, – призадумался Пуанкаре. – Беспорядки нам ни к чему, тем более сейчас… Ситуация с немцами очень напряженная, непонятно, во что это может вылиться… Со стороны немцев может случиться какая-нибудь провокация, которая только усугубит наше непростое положение. Сделаем вот что… Пустите слух, что «Мона Лиза» фальшивая. Что итальянцам удалось подменить ее.

– Это может не понравиться итальянцам, – заметил секретарь.

Президент лишь хмыкнул:

– Я не отвечаю за то, что болтают на улицах, а потом уж лучше рассориться с итальянцами, чем с собственным народом. Вы так не считаете?

– Вполне разумно, господин президент. Мы так и поступим. А что же делать с проектом, что отправили нам итальянцы?

Президент Пуанкаре поднял лист бумаги, сцепленной большой скрепкой, улыбнувшись, он разорвал его на несколько частей и швырнул в урну.

– Полагаю, что это излишне. Проекта больше не существует.

– Я вас понял, господин президент.

* * *

Дверь открылась, и в камеру протиснулся тучный охранник.

– Вы самый популярный арестант, который когда-либо сидел в нашей скромной тюрьме, – торжественно отвечал толстяк. – Для всех нас это большая честь! Такого ажиотажа не было даже тогда, когда четыре года назад сюда доставили душителя проституток Хромого Антонио. Когда-нибудь я буду гордиться тем, что мне довелось стеречь самого Винченцио Перуджи, – добродушно оскалился толстяк. Пребывая в благодушном настроении, он был не прочь поговорить. – Эти журналисты просто ненормальные ребята. За любую вещь, что принадлежит вам, они готовы отваливать огромные суммы! Может, мы срежем пуговицы с вашего костюма и будем торговать ими у ворот тюрьмы? Мне кажется, что это будет прибыльное дельце. Хе-хе!

– Срежьте свои! – огрызнулся Перуджи.

– На выход, арестованный, – его лицо приняло подобающую серьезность, – к тебе гости.

– Еще какой-нибудь ненормальный журналист? – невесело спросил Перуджи.

– Ты интересен не только журналистам. Побеседовать с тобой из Франции приехал полицейский инспектор. Так что тебя ожидает гильотина! Ха-ха-ха! – продолжал веселиться охранник.

Здание тюремного замка было старым, неуклюжим, с небольшими окнами, какие обычно бывают в крепостных башнях. В прежние времена семейство Медичи содержало здесь государственных преступников, прежде чем отправить на виселицу.

По узкому коридору прошли в небольшой кабинет начальника полиции, столь же тесный, что и камера. С разницей лишь в том, что голые стены его кабинета, лишенные штукатурки, украшали фотографии разыскиваемых преступников, а рядом с окном стоял небольшой стол с лампой. На крепких стульях с толстыми ножками, лишенных всякого эстетического начала, сидели начальник полиции и мужчина с короткой бородой и длинными усами, скрученными в спираль. О чем-то энергично беседуя, они даже не сразу обратили внимание на вошедших.

– Ага, уже подошли! – энергично воскликнул начальник полиции. – Вот это и есть наша местная знаменитость. Господин Винченцио Перуджи настолько популярен в Италии, что ему впору занимать кресло премьер-министра, – пошутил полицейский, давая понять, что не лишен чувства юмора. – Оставляю вас наедине. Знаю, что французской полиции есть о чем с вами поговорить. Если что пойдет не так, моя охрана будет за дверью, господин Дриу, – предупредил полицейский.

– Вы очень любезны, господин де Льянос. Слава богу, что господин Перуджи всего лишь мелкий воришка, а не какой-нибудь громила, которого следовало бы всерьез опасаться, а потом я и сам не обделен силой. Уж как-нибудь сумею урезонить.

Охранник с начальником полиции вышли за дверь.

– Что же вы стоите? – душевно улыбался инспектор Дриу. – Присаживайтесь.

Голос инспектора показался Перуджи знакомым, присев на стул, он внимательно всмотрелся в его суховатое лицо с резко очерченными скулами. Изучение продолжалось недолго. Хмыкнув, инспектор ухватился пальцами за кончики усов и слегка потянул, показав капризный изгиб губ.

– Это вы?! – невольно выдохнул потрясенный Винченцио Перуджи. – Но как вы…

Князь Голицын приложил к губам палец.

– Давайте без восклицаний. У нас не так много времени. Я представился инспектором Дриу, который действительно ведет во Франции ваше дело. У меня предчувствие, что настоящий Дриу находится сейчас где-то на полпути во Флоренцию, а нам надо еще о многом поговорить.

– Что вы хотите?

– Я здесь для того, чтобы помочь вам.

– Мне не нужна ваша помощь. Мне достаточно сказать, что подлинник находится у вас, и меня тотчас выпустят на свободу.

– С чего вы решили, что у вас копия? – осторожно спросил князь.

– Мне это сообщил директор галереи Уффици.