– Как было не запомнить! Только тогда ты за деревьями прятался, а сейчас, я вижу, в кусты залез… – засмеялся Отто фон Кирхгейм и показал рукой вперёд. – Туда идёшь?

– Так, ваша честь, – с готовностью подтвердил Паоло, ожидая вопросов, однако рыцарь неожиданно предложил:

– Наверно, надоело пешком топать. Садись, подвезём…

Отто фон Кирхгейм приказал взять Паоло на круп, и вскоре небольшая кавалькада двинулась шляхом, причём на последнем коне сидели двое – вооружённый служник и странствующий монах. Впрочем, так длилось сравнительно недолго. До небольшого селения оказалось совсем недалеко, хотя, как знать, может, это просто показалось Паоло, поскольку теперь он не топал на своих двоих, а ехал верхом.

Сначала чаща с левой стороны дороги начала редеть, а потом вообще сменилась на плохо обработанное поле, с одного края которого поблёскивал водоём. Отряд комтура Отто фон Кирхгейма миновал поле и, свернув с битого шляха, плотиной пруда добрался до жавшихся к воде сельских домишек, а потом через открытые ворота въехал в панскую усадьбу, защищённую оградой из поставленных торчком заострённых столбов.

Успокоенный и малость отдохнувший Паоло резво спрыгнул с коня и огляделся. Длинный, крытый камышом панский дом смотрел во двор четырьмя маленькими оконцами, затянутыми полупрозрачным бычьим пузырём. За домом виднелась осевшая в землю комора[178], а кругом теснились другие службы, где самыми солидными выглядели сделанные из плетня коровник и конюшня.

Мешканцы[179]усадьбы наверняка ещё издали приметили отряд Отто фон Кирхгейма и теперь осторожно выглядывали из разных углов, а сам пан-шляхтич, одетый в отороченный мехом кунтуш, стоял в окружении своих домочадцев на крыльце дома и обеспокоенно следил, как комтур слезает с коня и, поприветствовав хозяина поднятием руки, разминает ноги.

Паоло подошёл ближе и, заметив на ступеньках пожилого человека в голубой сутане, прятавшего за спиной хозяина, обрадованно улыбнулся. Тем временем комтур тоже углядел пилигрима и, обращаясь именно к нему, весело воскликнул:

– Ты ж посмотри! Что-то мне сегодня слишком часто встречаются знакомцы в рясах…

– Что именно пан комтур имеет в виду? – пилигрим спустился на ступеньку ниже.

– А вот его! – стянув с руки боевую рукавицу, Отто фон Кирхгейм показал на Паоло, который за это время успел подойти почти к самому крыльцу.

Странствующий монах раскрыл было рот, но, заметив на пальце комтура перстень с желтоватым камнем, запнулся. В этот самый момент малость подрастерявшийся хозяин сообразил, кто прибыл к нему в усадьбу, и поспешно пригласил новоприбывших войти. Все скопом прошли в светлицу, и уже там пилигрим, незаметно отведя Скаретти в угол, спросил:

– Ну, рассказывай, что делается в округе?

– В основном тихо, – шёпотом ответил Паоло. – Вот только на заезд, когда я там был, напали разбойники и пограбили всё, что смогли, а так всё спокойно…

– И что, ничего интересного? – видимо, в голосе Скаретти промелькнуло что-то такое, что заставило пилигрима насторожиться.

– Да как сказать… – Паоло задумался и, вспоминая, как всё было, сообщил: – У двух загадочных немцев сумка какая-то пропала… И ещё с перепугу молодой шляхтич сбежал, а так ничего такого…

– Значит, по твоим словам, пропала сумка и куда-то исчез молодой шляхтич? – уточнил пилигрим.

Объединить эти два события не приходило Паоло в голову, но после этих слов его точно осенило, и он, наклонившись к самому уху пилигрима, чтобы никто из бывших в комнате ничего не услышал, едва слышно прошептал:

– Ваша милость, на пальце того молодика был очень приметный перстень. Точно с таким же камнем, как у пана рыцаря, – и Паоло почтительно, одними глазами показал на руку Отто фон Кирхгейма.

– Так… Quidquid latet apparibit… Тайное становится явным… – тихо произнёс пилигрим и внимательно посмотрел на комтура.

Именно в этот момент Отто фон Кирхгейм махнул рукой, и камень его перстня загадочно сверкнул…

* * *

Жмурясь от наслаждения, цесарь Сигизмунд прислушивался к чарующей мелодии. Вокруг него, собравшись в парадном зале, сидели мужчины и женщины из ближайшего окружения императора, и все они также завороженно слушали известного менестреля, который, ловко аккомпанируя себе на лютне, пел песню про прекрасную даму. Канцона лилась, как ручеёк, волнующе и нежно, отчего большиство из бывших в зале женщин шёпотом повторяли за менестрелем слова песни:

…Как подхватит мотив золотая свирель,

И поймёшь ты тогда, как любил менестрель…

Пальцы музыканта в последний раз пробежали по ладам грифа, лютня умолкла, и едва утихли одобрительные возгласы, которыми слушатели наградили певца, как он, поклонившись, сразу начал другую песню, только уже не канцону, а сирвенту[180]:

Под радостный звон колокольный,

Возникнет иная страна,

И дивной силы корона,

Владетелю будет дана…

Как только смысл сирвенты дошёл до Сигизмунда, он сразу перестал жмуриться и внимательно присмотрелся к менестрелю. Высокий, стройный молодик, одетый в коричневый плащ с кружевным, выложенным по плечам воротником и двумя длинными прорезями для рук по бокам, стоял посреди зала и пел, подыгрывая себе на лютне, именно про то, о чём сейчас думал цесарь. Ну что ж, ничего удивительного в этом не было. Кругом шли разговоры о Литве и о том, что станет делать он, цесарь, при сложившихся обстоятельствах. А сирвента, она по своей природе должна откликаться на последние события, и, конечно, менестрель, которому положено знать все новости, запел именно об этом, сочинив легко запоминающийся мотив, потому песня пойдёт теперь от жонглёра к жонглёру. Сигизмунд подумал об этом и нахмурился. Будут петь новую сирвенту или нет – дело десятое, а как всё сложится на самом деле, зависит от его цесарских решений. А тут придётся или уступить полякам, которые так нагло откинули предложение короновать Витовта, или же всеми силами поддержать литовского князя…

Окончив петь, менестрель низко поклонился. Вокруг цесаря сразу заговорили, а лютнисты, сидевшие в стороне, заиграли что-то мелодичное. Воспользовавшись короткой неразберихой, сопровождавшей конец успешного выступления, цесарь встал и незаметно вышел из зала.

Ему внезапно захотелось пройтись, чтобы немного размяться после утомительного сиденья. Он дважды успел обойти галерею, прежде чем его отыскал дворецкий и сообщил:

– Ваше Величество, прибыл герр радник. Говорит, дело срочное… – начал было пояснять служник, но Сигизмунд, попытавшись скрыть встревоженность, резко оборвал его:

– Где он?