В отчетах с места преступления упоминались пробы пыли, волокон, волос и многого другого. Технические подробности я пропускала, не понимая в них ни слова. Но сообразила, что анализ проб почти ничего не дал. Итоговый отчет занимал всего одну страницу и был подписан Линксом, Камероном и прочими. В нем напрямик говорилось, что никакой связи между двумя убийствами не установлено. На одежде Зои, на ковре, постели и других вещах были найдены волосы недавних обитателей квартиры — а именно ее парня Фреда и самой Зои. Анализ волос и тканей из дома Дженнифер Хинтлшем был более подробным. В доме появлялось столько людей, что пробы пришлось брать несколько раз. Но два убийства связывали только медальон Дженнифер, найденный в квартире Зои, и снимок Зои, обнаруженный в доме Дженнифер. Ничего утешительного.

Я пролистала и служебные записки, подготовленные на разных стадиях следствия, в том числе протокол допроса под грифом «Строго секретно». Из него я узнала, что Дженнифер Хинтлшем перестали охранять потому, что ее мужу Клайву предъявили обвинение в убийстве Зои Аратюнян. Я выругалась.

Я уже собиралась позвать Камерона, когда наткнулась на еще одну ничем не примечательную папку. Графики дежурств, собрания, отпуска. Мое внимание привлекла приписка к копии какого-то отчета. Отчет был подготовлен Линксом для доктора Майкла Гриффена, а подписан Стадлером, Грейс Шиллинг, Линн и еще десятком незнакомых фамилий. По-видимому, вначале составители отчета отвечали на жалобы доктора Гриффена, что оба места преступления, особенно в квартире Зои Аратюнян, серьезно пострадали по вине первых полицейских, прибывших по вызову:

«Мы предпримем все меры, чтобы в дальнейшем доступ к местам преступлений был надежно и незамедлительно закрыт. Мы отдаем себе отчет, что из-за трудностей охраны это дело может быть раскрыто только с помощью экспертов. Постараемся оказать вам всемерное содействие».

Я позвала Камерона, и он тут же влетел в комнату. Подглядывал в окно? Да какая разница!

— Смотри, — я протянула ему отчет. — «В дальнейшем»? Вы что, настолько не верите в себя?

Он отложил папку.

— Ты просила привезти тебе все материалы дела, — отозвался он. — Мы готовы к любому исходу.

— А с моей точки зрения это выглядит иначе, — возразила я. — Речь идет о будущем месте смерти. Моей смерти.

— Ты видела их?

— Это ужасно. Хорошо, что теперь я все знаю.

Камерон начал собирать папки, складывать их в коробки и распихивать по пакетам.

— Все мы разные, — произнесла я.

Он замер:

— Что?

— Я думала, мы принадлежим к одному типу. Да, по фотографиям трудно судить, но все-таки ясно, что мы совершенно разные. Зоя была моложе и гораздо симпатичнее меня. Работала по-настоящему. Дженнифер выглядела как принцесса. До меня она бы не снизошла.

— Может быть, — грустно согласился Камерон, и я ощутила укол ревности и зависти. Он видел ее, разговаривал с ней. Знал, как звучал ее голос. Помнил характерные жесты, которые не опишешь в протоколе. — Все вы маленькие, — добавил он.

— Что?

— Невысокие ростом и худенькие, — пояснил он. — И живете в Северном Лондоне.

— Все ясно, — подытожила я. — За шесть недель погибли две женщины, а ты знаешь только, что убийца избегал рослых культуристок и не мотался по всей стране.

Камерон закончил складывать папки.

— Мне пора, — сказал он. — Скоро подъедет Линн.

— Камерон...

— Что?

— Я ничего не скажу твоей жене, Линксу и остальным.

— Вот и хорошо.

— Но могла бы.

— Так я и думал.

Теперь мы немного стеснялись друг друга. Мне было неудобно разговаривать с человеком, который видел меня голой, он стал мне противен. А еще меня смущало желание броситься в спальню, разрыдаться и долго лежать в постели, думая о смерти.

— Надя...

— Да?

— Прости за все. Все было так... — Он умолк, потер щеку ладонью, резко обернулся, словно боясь, что Линн уже пришла. — У меня есть еще кое-что.

— Что? — По тону я поняла, что новости не из приятных.

Он вынул из внутреннего кармана два сложенных вместе листка бумаги. Развернул их и распластал на столе.

— Мы перехватили их за последние несколько дней.

— Как?

— Одно прислали по почте. Второе бросили прямо в почтовый ящик.

Я уставилась на письма.

— Это пришло первым. — Камерон указал на листок, лежащий слева.

«Дорогая Надя, я хочу затрахать тебя до смерти. Подумай об этом».

Я ахнула.

— А это — два дня назад.

«Дорогая Надя, не знаю, что болтают тебе полицейские. Им не остановить меня. И они это понимают. Через несколько дней, через неделю или две ты умрешь».

— Я же обещал быть честным с тобой, — сказал Камерон.

— Знаешь, а я так радовалась, что письма больше не приходят. Думала, что он выбрал другую жертву.

— Прости. — Он снова оглянулся. — Надо перетаскать папки в машину, и поскорее. Мне очень жаль.

— Я умру, да? — спросила я. — Скажи правду.

Он уже подхватил коробку.

— Нет, что ты, — отозвался он, шагая к двери. — С тобой все будет в порядке.

— Я на Кэмденский рынок, — сообщила я. — Ухожу прямо сейчас.

Линн растерялась. Наступила суббота, едва минуло девять утра, а Линн, наверное, уже привыкла, что я валяюсь в постели до полудня. Последние два дня стали для меня кошмаром. Закрывая глаза, я снова видела фотографии. Спящая вечным сном Зоя, изуродованная Дженни. Я стояла перед Линн, уже умытая, одетая и непривычно приветливая, и собиралась уходить.

— Там же толкучка, — с сомнением отозвалась она.

— В самый раз. Толпа, музыка, дешевая одежда и украшения. Хочу накупить безделушек. А вы можете остаться дома.

— Конечно, я с вами.

— Приказ? Бедняжка Линн! Приходится ходить за мной по пятам, не грубить, ловко лгать. Наверное, скучаете по нормальной жизни.

— У меня все хорошо.

— Обручального кольца у вас нет. А парень?

— Есть. — Она снова покраснела, родинка ярко вспыхнула.

— Наверное, ждете не дождетесь, когда все кончится. Не важно как... Идем. Всего-то пять минут пешком.

* * *

Линн оказалась права насчет толкучки. Было жарко, небо выцвело, стало грязновато-голубым, Кэмденский рынок заполонили толпы народу. Линн явилась на дежурство в шерстяных брюках и высоких ботинках. На солнце она взмокла, волосы растрепались. Наверное, парится, со злорадством думала я. Я же нарядилась в лимонно-желтое платье без рукавов и сандалии, волосы собрала в хвост на макушке. И чувствовала себя свежей и легкой. Мы пробирались сквозь толпу, от тротуаров веяло жаром. Я вертела головой в приливе эйфории — давно я не видела столько людей сразу. Панки, байкеры, девушки в ярких платьях и пестрых юбках, мужчины с рябыми лицами и бегающими глазами, шныряющие всюду подростки — с той неловкостью в движениях, которая, слава Богу, теряется с возрастом. Я принюхивалась и улавливала запахи пачулей, травки, курений, ароматических свечей и самого обычного пота.