Чтобы исключить любой конфликт с гражданским населением и местными властями, генерал-майор Буняченко, как упоминалось, еще на немецкой территории издал строгие приказы [476]. Некоторые случаи недопустимого самоснабжения и прочие более мелкие дисциплинарные проступки регулировались офицерами на месте, и нанесенный ущерб тотчас компенсировался. Если случались действительные злоупотребления, то следовали строгие наказания. Как минимум один солдат был за грабеж и мародерство приговорен военным судом дивизии к смерти и после утверждения приговора расстрелян перед строем, поскольку, как разъяснял генерал-майор Буняченко, «каждый должен видеть в нас высокодисциплинированные части Русской освободительной армии и никому, даже нашим врагам, нельзя давать повода в чем-то нас обвинить. […] В этом наша честь и наше спасение». Хотя, по впечатлению майора Швеннингера, офицеры в целом до самого конца «крепко держали в руках» своих людей [477], после перехода в Богемию все же наметились известная перемена настроений и ослабление дисциплины, т. к. солдаты душой привязывались к чешскому населению и все больше ощущали себя хозяевами на своей территории. В районе нахождения дивизии участились инциденты, т. к. русские стали нарушать военное сообщение. Дело доходило до столкновений солдат РОА с немецкими контрольными органами и военнослужащими вермахта [478]. Было отмечено и разграбление военных складов. Роковые последствия имело обнаружение запаса спирта – горючего для реактивных самолетов: большое число солдат одного подразделения умерли или тяжело заболели, отравившись метиловым спиртом. Серьезное столкновение между русскими и немцами произошло 2 мая 1945 г., когда штаб-квартира дивизии еще находилась в Козоеде. В близлежащем городке Лоуни два офицера – лейтенант Семенёв, еще незадолго до этого адъютант командира дивизии, сын советского генерала, и старший лейтенант Высоцкий – в поисках бензина принялись на вокзале самовольно проверять в поезде немецких солдат и разоружать их. Последовала дикая стрельба, в ходе которой были убиты 6 русских, включая лейтенанта Семенёва, и 4 немцев, а другие ранены. Русские жертвы этого инцидента и немецкие пленные были доставлены в штаб дивизии, где расследование, тотчас начатое по приказу как раз находившегося там Власова, однозначно установило вину двух офицеров РОА, особенно лейтенанта Семенёва. Власов, как не раз достоверно подтверждалось, был чрезвычайно возмущен поведением этих солдат [479], и лишь то обстоятельство, что он знал Высоцкого по своей личной охране и тот в феврале отличился в наступательной операции у Нойлевина, уберегло его от ареста. Немецкие пленные, включая нескольких офицеров, были по распоряжению Власова немедленно освобождены и получили надежное сопровождение. Но если русские солдаты решили отомстить тем, что убили позднее военнослужащих не участвовавшей в данном инциденте немецкой части по устранению помех радиосвязи, включая офицера, то это служило признаком быстро разгоравшейся ненависти.

Однако то, что поворот против немцев, предусмотренный военным соглашением от 5 мая 1945 г., протекал по желанию командования дивизии без ненужной резкости, видно из обращения с германской командой связи. Майора Швеннингера и утром этого дня встретили в штаб-квартире с привычной обходительностью. Правда, офицер контрразведки капитан Ольховик потребовал от него сдать оружие, но выразил при этом искреннее сожаление командира дивизии [480]. В то же время начальник штаба подполковник Николаев счел себя обязанным сообщить о произошедшем повороте со всей прямотой и обстоятельностью. Он разъяснил Швеннингеру, что ввиду предстоящего краха рейха дивизии больше нечего ожидать от немцев, но, с другой стороны, она «не должна попасть и в руки Советов» и поэтому он не видит иного выхода, как принять просьбу национально-чешских кругов об оказании поддержки в надежде получить в воссозданной Чехословакии политическое убежище. Военнослужащих германской команды связи Николаев поставил перед выбором: немедленная высылка чехами в Германию либо дальнейшее пребывание при дивизии, где они, правда, должны будут считать себя пленными. Но генерал-майор Буняченко хотел в этом случае насколько возможно облегчить неприятное положение немецких солдат, с которыми он так хорошо сотрудничал до сих пор, и велел заверить, что и впредь будет с «благодарностью и расположением» относиться к любому совету Швеннингера. Швеннингер и его ближайшие сотрудники больше доверяли честности Николаева, чем чешским обещаниям, и потому предпочли остаться при дивизии. Однако отправка остальных военнослужащих германской команды связи была осуществлена чехами без возражений и оперативно, так что эти люди уже на следующий день оказались на немецкой земле.

Утром 5 мая 1945 г., когда русско-чешские военные переговоры пришли к позитивному завершению, в Праге стихийно началось восстание против немецких оккупационных властей. Хотя оно вспыхнуло в момент, когда немцы давно уже решили и намеревались уступить свою власть в Протекторате Богемия и Моравия, восстание все же имело неприятный эффект, т. к. в случае успеха оно отрезало обратный путь на запад основным силам группы армий «Центр», находившимся восточнее Праги. Уже в первый день восстания вооруженные участники, происходившие частично из отбросов общества, сумели добиться контроля над крупными районами города, где они жестоко мстили безоружным пленным и гражданским лицам [481]. Но в окрестностях Праги еще находились хорошо вооруженные немецкие части, которые утром 6 мая перешли в контрнаступление на город и в течение дня поставили восставших в бедственное положение. Такова была ситуация, когда 1-я дивизия РОА 5 мая двинулась несколькими колоннами из района Бероун – Сухомасты в направлении Праги, находившейся в 50 км. Во второй половине этого дня в район к юго-западу от Праги был направлен разведывательный батальон во главе с майором Костенко. За ним на правом фланге следовал 1-й полк во главе с подполковником Архиповым, который через Литне (Литтен) – Корно продвигался на Радотин, к юго-западу от города [482]. На левом фланге, вдоль шоссе Бероун – Прага, наступал 3-й полк во главе с подполковником Александровым-Рыбцовым и 4-й полк во главе с полковником Сахаровым, тогда как в центре, на линии Сухомасты – Корно – Буднани – Моржина – Кухарж – Ржепорие – Йинонице, двигался маршем 2-й полк во главе с подполковником Артемьевым и дивизионные подразделения. Штаб дивизии находился 5 мая в Бутовице, а с 6 мая до конца Пражской операции – в пригороде Йинонице. Русские части, которые наступали на Прагу широким фронтом и которых население приветствовало с энтузиазмом как освободителей, еще вечером 5 мая в отдельных местах достигли городской черты [483]. Так, в Прагу проник – видимо, с запада – взвод велосипедистов 2-го полка во главе с лейтенантом Золиным [484], тогда как разведывательный батальон вдоль реки Бероунка с юго-запада достиг Радотина и прощупывал местность далее, в направлении Збраслава (Кёнигзаль) и берега Влтавы. Еще в ночь с 5 на 6 мая штаб дивизии и представители военного командования «Бартош» обсудили и утвердили цели наступления в Праге. Было также решено снабдить солдат 1-й дивизии РОА трехцветными бело-сине-красными флагами, чтобы они отличались от одетых в такую же униформу немецких солдат.

Бои 1-й дивизии РОА за Прагу начались уже в послеобеденные часы 6 мая наступлением на аэродром Рузине (Розин), расположенный к северо-западу от Праги. Этот самый крупный из пражских аэродромов занимала в то время 6-я бомбардировочная авиаэскадра, так называемая боевая часть «Хогебак», переоснащенная реактивными истребителями типа Ме-262 и еще усиленная частями нескольких истребительных эскадр [485]. Немецкое командование поначалу еще хотело защищать аэродром Рузине и территорию прилегающих казарм от повстанцев, тогда как военное командование «Бартош» проявляло большой интерес именно к захвату Рузине – то ли для того, чтобы аэродром перестал быть возможной оперативной базой немецких люфтваффе, то ли, чтобы создать возможность посадки самолетов западных держав, на оказание помощи которых все еще рассчитывали. Во всяком случае, генерал-майор Буняченко не отверг требование чехов, т. к. в первой половине дня 6 мая 3-й полк во главе с подполковником Александровым-Рыбцовым был перемещен с шоссе Бероун – Прага к северу, в направлении Храштьяни – Собин – Гостивице.