— Они готовят нападение на банк, занимается МУР.

— Когда вся Москва знает о готовящемся нападении, жди, что оно свершится. Мы задержали Волоха, но были вынуждены его освободить. Он прикидывается простаком, сдал мне серьезного человека. У Волоха агентура среди высших офицеров, как наших, так и ваших. Особенно наших. Мое мнение: они возьмут банк, только совсем не тот, где их ждут. Учти, я сейчас занят конкретным делом и не могу сосредоточиться на Волохе. Теперь о главном.

Гуров отпил кофе, закурил. — Ты помнишь, в сентябре застрелили ведущего на первом канале телевидения Леонида Голуба...

— Но ты же взял убийцу, — перебил Кулагин.

— Я взял ловкую подставку, парня завтра освободят, мы его спрячем.

— Ну? А я полагал, все газетная трепотня, — ответил Кулагин.

— Реалии нашего бытия, господин генерал. А ты почему этим убийством не занимаешься? По сути, данное убийство ваше, а не наше. Ликвидация телеведущего — не уголовщина, типичная политика. А убийство вице-премьера Попова вы тоже на нас списываете?

— Он умер от сердечной недостаточности.

— Паша, ты почти мой ученик, а говоришь глупости. Попова ликвидировал тот же киллер, что и Голуба. А заключение врача — обыкновенная халтура. Работает специалист экстра-класса, он умеет стрелять, устраивать инфаркты, наверняка у него много способов. Школа бывшего КГБ, не удивлюсь, если он был лично знаком с Андроповым. Человек около двадцати лет работал за рубежом под "крышей" Внешторга. Ты отлично понимаешь, если вскрывают консервы и привлекают к активной работе, то это чистая политика. Я арестовал полковника Грека за наркотики, он был вашим человеком.

— Нашим с той точки зрения, что родился на планете Земля. О подразделении, где он служил, в главке никто ничего не знает. Он никогда не заходил в наше здание.

— Тебе виднее, я в структуре вашего ведомства ничего не смыслю. Ты протяни ниточку. Расконсервированный агент КГБ или ГРУ, убийство Голуба, затем вице-премьера, полковник ФСБ, далее туман. Но я убежден, готовится большая гадость на предстоящих выборах. Чистят и переставляют людей на телевидении, козырной туз у них в рукаве. Какой туз и в каком рукаве, я не знаю, но имеется точно. Ты Павел, мне верь, я сыщик. Вот ты и подумай: кто из нынешних политиков высшего ранга такую крутую кашу может заварить? Я тебе могу назвать лишь приметы, не внешние данные, а духовные и политические характеристики.

— Лев Иванович, откуда ты столько знаешь?

— Как скажет мой друг Станислав Крячко, я любопытный, Паша.

— А вот объясни, мы с тобой знакомы больше двадцати лет, я генерал и замнач главка, ты полковник и опер. И я с тобой по имени-отчеству, а ты со мной просто по имени? — спросил Кулагин.

— Это не я тебе, а ты мне должен объяснить. Подумай на досуге, поймешь, ты парень не без способностей. Так вот, характеристика человека, стоящего во главе этой истории. Молодой. Чиновник самого высокого уровня. На престол не претендует, но не потому, что считает себя недостойным, а оттого, что народ для него еще не созрел. Когда народ созреет, тогда молодой чиновник двинет вперед, и никто его не остановит. Но к тому времени он должен оставаться на самом верху. Он стоит на колокольне, но качается, может до выборов и не удержаться. Значит, сейчас задача — либо устоять, либо упасть, но сразу встать. Политика из небытия никого не поднимает. И весь следующий президентский срок стоять прочно, практически править. Новый президент должен его бояться, так как никаких обязательств в политике не существует.

— Допустим, я знаю такого человека, — осторожно сказал Кулагин. — И что я, — он показал мизинец, — могу сделать против мощного кулака?

— Я же тебе сказал, у них в рукаве туз. Достаточно поймать за руку, когда они вытянут его.

— Допустим. Неимоверный риск, а зачем он мне? — Кулагин взглянул на Гурова с любопытством.

— А чтобы я тебя, Паша, по имени-отчеству величал, — серьезно ответил Гуров.

— Ну, ты и цену заломил. — Кулагин смутился. — Скажи, ты вроде как мне дела сдаешь? В длительную командировку собираешься?

— Я не собираюсь, но в жизни разное случается, а я не хочу никому оставаться должен, — ответил Гуров.

Пузырев проснулся в четыре утра, Настя посапывала рядом. Он не мог, да и не хотел разбираться в своем отношении к девушке. Он уже неделю спал не больше двух-трех часов в сутки.

Подобное с ним случалось лишь однажды, пятнадцать лет назад. Он ликвидировал в Штатах сенатора, и ему в затылок задышала ФБР. Он знал, его не берут лишь потому, что необходимый следователю свидетель сбежал от налоговой полиции. История с налогами не имела к убийству никакого отношения, так сложилось. Пузыреву просто повезло. Его обложили профессионалы, прекрасно технически вооруженные, ждали команды, арест был неминуем. Он дважды пытался уйти от наружки, понял — дело безнадежное, вернулся в свою квартиру, ждал. Свидетель, скрывающийся от налогов, был дилетантом, его арест — делом решенным. ФБР не торопилось, так как ситуация была простой и не вызывала никаких опасений. И вот тогда, пятнадцать лет назад, он тоже просыпался среди ночи и лежал, часами глядя в потолок.

В конце концов он нашел решение. Он жил в дорогом многоквартирном доме, в квартире рядом обитал богатый, но парализованный мужчина, который ежедневно раскатывал на коляске. У него работала приходящая медсестра, появлявшаяся утром и исчезавшая вечером. Пузырев знал, девушка обслуживает клиента не только в бытовом, но и в сексуальном плане, что не имело к делу никакого отношения. Сосед жил полнокровной жизнью и под ударами судьбы не гнулся. Каждый вечер он выезжал из дома и болтался по соседним барам, словно молодой повеса. Он крепко выпивал, дважды Пузырев видел, как соседа привозил кельнер, так как клиент засыпал в баре. Кроме коляски, сосед имел еще три бросающихся в глаза отличия: короткую бородку, массивные очки и ковбойскую шляпу, которую вне дома никогда не снимал.

Убийца не спал три ночи и придумал простую, как выеденное, яйцо, комбинацию. Сосед выезжал из дома ежедневно в десять вечера. Пузырев понимал, что его квартира прослушивается, и однажды вечером прошел в ванную комнату, пустил воду, затем тихо выскользнул из квартиры и постучал в дверь к соседу. Они раскланивались, калека, узнав Пузырева, безбоязненно открыл дверь.

Дальнейшее являлось делом несложной техники. Он убил калеку, раздел, уложил в кровать, облачился в его костюм. Бородка у Пузырева имелась в двойном дне чемодана вместе с нехитрыми гримерными принадлежностями. Последние ему и не понадобились, он лишь приклеил бородку, надел ковбойскую шляпу и ровно в десять выехал из дома. Массивные очки закрывали лицо, и он свободно прокатился по улице мимо недремлющего наблюдения. У него имелся экстренный канал связи, и он оказался в Мексике раньше, чем фэбээровцы очухались и забили тревогу.

Тогда, пятнадцать лет назад, он ушел от наблюдения, которое было классом выше, чем "топтуны" маньяка Гурова.