Роман продлился всего пару недель. Грейс нашла счет за мотель, который выпал у мужа из кармана, и сразу обо всем догадалась. «Я много лет его подозревала, и вот это произошло». Она отреагировала на роман типичным для себя образом. «Я была вне себя от ярости. Я орала и вопила». Через два дня после роковой находки записалась на прием к психотерапевту. «Хотелось, чтобы мне помогли справиться с ситуацией, – рассказывает она. – Я была готова взорваться. Еще, мне кажется, видела в психотерапии способ вызвать мужа на суд, заставить признать, что он причинил мне боль». В ходе сеансов Кеннет и Грейс сумели найти решение. Муж согласился порвать с любовницей, а жена – попробовать восстановить доверие к нему. Еще он узнал о своей супруге некоторые важные факты. «Ее гнев по поводу измены пугал, но при этом придавал мне силы. Он показывал мне, какое значение имеет для нее наш брак. Она была готова подобрать осколки и продолжить работать над отношениями. Мы так долго говорили о разводе – и я обрадовался, что даже в плохой ситуации она по-прежнему готова видеть светлое будущее».

Конечно, Грейс потребовалось много времени, чтобы восстановить утраченное доверие к мужу. Когда Кеннет вечером возвращался домой, она очень подробно его расспрашивала, где он был и чем занимался. Мужчина месяцами терпеливо выдерживал допросы, в полной мере чувствуя ответственность за измену. Именно в тот период произошел последний кризис их отношений: ему сделали коронарное шунтирование. Он хорошо перенес операцию, но Грейс его болезнь потрясла больше, чем роман. «Однажды вечером, – говорит Кеннет, – мы лежали в постели и она сказала, что ради моего выздоровления готова уйти из моей жизни. Жена говорила, что брак не принес особого удовлетворения обоим и, может быть, мои проблемы с сердцем – это симптом. Если мне будет лучше жить отдельно, она согласится на развод. Она ясно дала понять, что не хочет от меня уходить, но боится, что совместная жизнь все только усугубит».

Готовность пойти на такие жертвы стала для Кеннета поворотной точкой. «Именно тогда я решил встать на обе ноги в своем браке. Я понял, что не найду женщины лучше. Грейс была замечательной. Да, с ней бывало нелегко, но, если подумать, с кем из нас легко? Я наконец окончательно привязался к нашим отношениям».

Когда мы высказали предположение, будто это решение было связано с тем, что Грейс предложила принимающую, неэгоистичную любовь – то, чего он всегда хотел получить от матери, – Кеннет минуту подумал и сказал: «Да-да. Я уверен, что дело именно в этом. У моей матери к любви всегда были привязаны ниточки, а Грейс предложила бескорыстное чувство».

Кеннет и Грейс не стали устраивать официальную церемонию возобновления брака, но одну беседу в ресторане считают для себя очень важной. Пианист играл песню Someone to Watch Over Me («Кто будет беречь меня»). Кеннет взял Грейс за руку и сказал: «Давай договоримся: я буду присматривать за тобой, а ты – за мной». Это было простое признание в любви: давай согласимся стать друг для друга защитниками, лучшими друзьями.

Через тридцать лет близких отношений Грейс наконец получила от Кеннета полное внимание и верность. Благодаря своей приверженности мужчина непроизвольно по-новому оценил хорошие черты супруги. «Я думаю, он начал осознавать, что я умна. Пусть я не ученый, зато одаренный художник. Я первый раз почувствовала, что муж по-настоящему мной восхищается». Гнев, который столько лет ее пожирал, стал не таким насыщенным. «Он по-настоящему меня любит, и я это знаю», – признается Грейс.

Кеннет и Грейс пришли на наш мастер-класс именно на этой, продвинутой стадии любви и согласия. Они сумели самостоятельно выбраться из глубокого тупика, но все равно могли что-то для себя открыть и получить новые навыки. Для Грейс самой важной стала демонстрация диалога родителя и ребенка. Ее глубоко тронуло то, как пары учатся соединять детские потребности с текущими отношениями. Женщина осознала, что продолжает ранить мужа скрытой критикой. «Во мне по-прежнему осталось желание изменить его, и я не задумывалась, как могу измениться сама, чтобы его исцелить. Это было изумительным прозрением!»

После мастер-класса Кеннет и Грейс, как и Энн и Грег, тоже дали обет нулевого негатива. Они по-прежнему иногда соскальзывали в старое, неосознанное поведение, которое плохо сказывалось на партнере, но начали использовать сигналы, чтобы мягко это признать и быстро вернуться к единению. Они действовали очень осознанно и тщательно старались не ранить друг друга. «Мы никогда не обзываемся и выражаем свой гнев сдержанно, – говорит Кеннет. – Иногда это переходит в запрос на изменение поведения, но в большинстве случаев проще восстановить связь, поскольку мы научились не будоражить старые раны. Мы не держим обид».

Грейс уверена: то, что Кеннет перестал противиться ее эмоциональности, оказалось важнейшим фактором, который помог ей принять себя. «Он мирится с моей энергией и решительностью, и это помогает мне принять “мать во мне”. Я так называю похожую на маму часть моей личности, которую всегда пыталась отрицать. Я нравлюсь ему такая, какая есть, поэтому мне не нужно это сражение. Мне не надо себя отрицать».

Для Кеннета важнее всего было появление в их отношениях чувства заботы и безопасности. «Теперь мы друзья, а не противники. Главное, я не чувствую угрозы. Грейс на моей стороне, она заботится о моем благополучии, ценит меня. Я ей нравлюсь. А я стараюсь любить, поддерживать и ободрять ее. Это совсем по-другому ощущается. Борьба с моей матерью окончена. Женщина – Грейс – теперь на моей стороне. С ней я могу расслабиться и чувствовать себя в безопасности».

Грейс эхом отзывается на последнее замечание. «Для меня это тоже важно. С Кеннетом я могу расслабиться и чувствовать себя в безопасности». Оба партнера наконец-то удовлетворили примитивную потребность древнего мозга в безопасной, надежной и заботливой среде.

Кеннет и Грейс посетили еще два мастер-класса и обратили внимание, что мы называем осознанное партнерство путешествием, а не точкой назначения: даже в самых лучших любовных отношениях всегда будет противоборство, потребность адаптироваться и меняться. Их опыт в какой-то степени подтверждает это наблюдение. «У нас по-прежнему есть проблемы, – говорит Грейс. – Например, Кен хочет, чтобы я больше следила за словами, обдумывала то, что хочу сказать, чтобы его не задеть. Для меня это сложно. Я импульсивна. Мне было бы очень странно фильтровать мысли, прежде чем их выразить. А я хочу от него противоположного: чтобы он был более непосредственный, не так все обдумывал. Ему же такое поведение кажется рискованным». У обоих партнеров неоднозначное отношение к идее продолжать развиваться. «Может быть, это возрастное, – говорит Кеннет, – но я мечтаю, чтобы жизнь перестала быть борьбой. Нам с Грейс сейчас очень комфортно. Не то чтобы мы вообще перестали расти и меняться, но нам просто хорошо». В каком-то смысле они сомневались в нашем описании любви как бесконечного путешествия. «Может быть, это так, – говорили они, – но со временем требуется все меньше усилий».

Описанные выше пары – превосходный пример того, что мы называем осознанным партнерством. Энн и Грег, равно как Кеннет и Грейс, показали, что это состояние разума и образ бытия, основанный на готовности принимать друг друга, расти, меняться, находить смелость смотреть в глаза своим страхам и сознательно относиться друг к другу как к отдельным, уникальным людям, достойным наивысшего уважения. Это отношения, построенные на прочном фундаменте. Это уже не просто увлеченность романтической любви, хотя чувства не менее глубокие и радостные.