функций по развитию и управлению городом, для чего необходимо было создать целый ряд управлений и проектный институт.

Если не вдаваться в детали, которые, вряд ли, читателю интересны, в результате осуществления моих предложении Минск превратился бы своего рода мини-государство со всей необходимой инфраструктурой - эдакий демократический анклав в центре забюрократизированной территории. Отправил ее в два адреса - в ЦК КПБ и Совет Министров БССР и стал ждать, предвидя, что реакция будет неоднозначной.

Первым откликнулся на мою записку председатель Госплана БССР Сергей Николаевич Малинин. Возглавил это ведомство он относительны недавно, в августе 1953 года. До того работал директором Института экономики, заведующим планово-финансово-торговым отделом ЦК КПБ.

- Василий Иванович, насколько я понял ваш замысел, вы предлагаете административную революцию. Хвалю. Смело! По-новаторски! Все поставленные вами вопросы абсолютно оправданны. По сути, и возразить-то нечего. Но, батенька, где же взять на все это деньги?! Бюджет не безразмерный. Давайте решать проблемы поэтапно.

Понимая, что решающее слово не за Госпланом, я спорить не стал. Поэтапно - так поэтапно. Все равно ведь плетью обуха не перешибешь! Председатель Государственного комитета Совета Министров БССР по делам архитектуры и строительства Владимир Король отнесся к моими предложениям более по-деловому. Поддержал идею создания института «Минскпроект», помог разработать его структуру. И даже поделился кадрами.

Главные баталии произошли чуть позже в Совете Министров БССР, у Каменского, при обсуждении вопроса о создании, по примеру ленинградцев, подрядной строительной организации. Выслушав мой доклад, министр строительства БССР Иван Жижель сразу встал на дыбы:

- Владимир Георгиевич, это же какая-то партизанщина! Децентрализация строительной отрасли негативно скажется на темпе и качестве работ.

Каменский прервал его:

- Иван Матвеевич, вопрос о том, создавать или не создавать «Минскстрой», уже не стоит. В условиях бурного роста города без такой организации не обойтись. Об этом красноречиво говорит опыт ленинградцев. А чтобы ты не думал, что Минск выпадает из твоего поля зрения, начальник «Минскстроя» будет в ранге заместителя министра. Считаю, такое взаимодействие полезным.

Жижель сопротивлялся недолго. Неохотно, но подписал приказ о создании «Минскстроя» на базе домостроительных комбинатов, включив в его состав тресты № 1, № 4, № 18, № 35 и трест квартальной застройки вместе с их производственными базами и подсобными предприятиями. Начальником Главка был назначен один из заместителей министра А. А. Борщ.

Без особых споров решился и вопрос о создании в составе Мингорисполкома Отдела капитального строительства. А вот мое предложение об организации городского Управления жилищно-коммунального хозяйства по финансовым соображениям перенесли на более отдаленный срок.

Это была победа. Теперь у горисполкома появилась возможность решать актуальные городские проблемы в комплексе, не ходя ни к кому на поклон, не согласовывая все до мелочей…

Пробивая в жизнь ленинградский опыт, я старался следить за тем, что происходит на XX съезде КПСС, проходившем 14 - 25 февраля 1956 года в Москве. Помнил, что Смирнов возлагал на него большие надежды. Судя по отчетам, которые публиковались в центральной печати, на партийном форуме царило полное единодушие. Собственно, по-иному и быть не могло. Если за кремлевскими стенами и случались какие-либо разногласия, они держались в глубокой тайне. Страна жила под лозунгом «Народ и партия едины», он много лет украшал крышу бывшего музея истории Великой Отечественной войны в Минске.

У себя в горисполкоме мы живо обсуждали Директивы по 6-му пятилетнему плану развития народного хозяйства, примерили их к городу. Дело в том, что за прошедшие десять лет Минск вышел далеко за пределы тех границ, которые определялись Генеральным планом, население росло более быстрыми темпами. Это требовало внесения корректив в экономическое и социальное развитие города.

Сообщение о секретном докладе Хрущева произвело на всех - и партийных руководителей, и рядовых коммунистов - эффект неожиданно откуда-то взявшейся и взорвавшейся бомбы. 5 марта 1956 года письмо ЦК КПСС, с которым, по решению съезда, необходимо было ознакомить коммунистов, поступило в ЦК КПБ; первыми его прочли члены бюро и ответственные работники партийного аппарата, на следующий день первые секретари обкомов, председатели облисполкомов, главы районных комитетов партии и аппарат Совета Министров. Обсуждение в первичных партийных организациях продолжалось весь март и первую половину апреля. По указанию из Москвы мы должны были отслеживать реакцию коммунистов и сообщать о ней в ЦК КПСС.

Реагировали люди по-разному, общим было лишь недоумение: если сподвижники Сталина знали о злоупотреблениях властью ранее, почему не предпринимали меры воздействия на вождя, почему трусливо прятались в кремлевских «кустах», а теперь изображают себя чуть ли не героями. Поступали предложения о переименовании улиц, площадей, о замене названий газет, даже о выносе тела Сталина из Мавзолея. Фиксировались и агрессивные действия: кто-то сорвал портрет Сталина, кто-то разбил его бюст. В защиту Сталина высказывались немногие.

В марте и апреле 1956 в ЦК КПСС была направлена записка за подписью Первого секретаря ЦК КПБ Н. С. Патоличева «О ходе изучения решений и документов XX съезда в парторганизациях Белорусской ССР». Наряду с описанием общей обстановки, перечислялись наиболее типичные вопросы, которые задавали коммунисты:

Следует ли считать Сталина теоретиком марксизма-ленинизма и можно ли пользоваться его произведениями при проведении политзанятий?

Как быть с произведениями Сталина и его биографией, со всей другой литературой для школ и институтов?

Есть ли необходимость изучать произведения Сталина?

Как быть с лозунгами, где упоминается имя вождя?

Как расценивать последнюю работу Сталина «Экономические проблем социализма в СССР», которая считается как бы его завещанием?

Какова степень виновности Сталина в убийстве Кирова?

Сводится ли культ личности только к культу Сталина?

Мог ли ЦК КПСС пресечь культ Сталина в самом его зарождении?

Почему старые большевики-подпольщики не боялись царя, уходили в ссылки, но добились торжества пролетарской революции, а сейчас боялись Сталина, что привело к таким жутким делам?

Почему члены Политбюро не подсказывали Сталину о допускаемых им ошибках?

Почему о недостатках Сталина не говорили при его жизни?

Оставят ли тело Сталина в Мавзолее?

Почему на XX съезде КПСС были отданы почести Сталину, в то время, когда уже было известно о его ошибках?

Были ли решения ЦК и СНК о выселении народов или лично это делал Сталин?

Можно ли критиковать членов Президиума ЦК КПСС?

Присутствовали ли на съезде реабилитированные товарищи?

Знали ли о письмах Крупской и Ленина при жизни Сталина?

Жив ли Ежов и где он работает?

Что можно сказать о бывших руководителях нашей республики - Кнорине, Гикало, Червякове, Голодеде?

Как выглядит в этом свете, то есть в свете таких издевательств, бывший генеральный прокурор Вышинский?