«А мне-то что с того, – зло подумала Марина, – и как мне это поможет в дальнейшей жизни? Тоже еще, учить меня вздумала, как с мужиками себя вести…»

Она тут же устыдилась. Ольга помогла ей, прибежала ее спасать ночью, а кто они друг другу? Хотя бы из благодарности нужно ее выслушать.

Но что-то Марине подсказывает, что Георгий в области чувств не слишком похож на деда. Тот бы ни за что не допустил, чтобы собственная жена наставляла ему рога, да еще так мерзко.

– Но он же не знал… – возразила Ольга, оказывается, последние слова Марина произнесла вслух. – Знаете, – продолжала Ольга, – характеры у них очень сложные. Георгий Андреевич, он… с одной стороны он был известным ученым, очень образованным, знающим человеком, серьезным и ответственным, а с другой – иногда вел себя… как мальчишка-студент.

Она ненадолго замолчала.

– Мы как-то встретились… месяца за два до его смерти. Не стану врать, что случайно, просто я узнала, что его бывший ученик защищает докторскую диссертацию, ну и пришла. Я не ошиблась – академик Успенский сидел там в первых рядах. Хоть и не он являлся руководителем, будущий доктор наук был в свое время хорошим парнем и Георгия Андреевича очень уважал, поэтому тот и пришел.

Я хотела тихонько посидеть в уголке и посмотреть на него, но он заметил меня и так обрадовался… – В Ольгином голосе послышались слезы. – Он сказал, что скучал по мне и назначил свидание – как вы думаете где? В Казанском соборе!

– В жизни не слыхала, чтобы в церкви назначали свидание, – фыркнула Марина.

– Тогда Казанский собор не был действующим, – усмехнулась Ольга, – в нем находился Музей религии и атеизма.

– Был такой музей? – удивилась Марина.

– И сейчас есть, только его перевели в другое помещение и из названия убрали атеизм. Надо сказать, музей был довольно интересный: множество экспонатов, все подлинные, экскурсии тематические проводились. Но больше всего ходила в него молодежь – студенты, старшеклассники, – а знаешь почему? Потому что туда пускали бесплатно, – рассмеялась Ольга. – Вот пригласил мальчик девочку на свидание, гуляют они по Невскому, у него денег только на две порции мороженого. А тут дождь. Они раз – и в музей. И не промокли, и время культурно провели, и на мороженое осталось.

Тем более что было в том музее два экспоната, пользовавшихся большим успехом. Это лаборатория средневекового алхимика и пыточная камера инквизиции. Все в натуральную величину, все орудия подлинные, как глянешь – мороз по коже. К тому же все расположено в подвале, в полутьме, свет тусклый – полная иллюзия.

Ну вот, и тут вдруг приглашает меня Георгий Андреевич в этот музей. Я думала – пошутил он так, юные годы вспомнил. Хотя в его юные годы музея того еще не было.

Ну, встретились мы дня через два, ведет он меня в этот музей очень целенаправленно. Хочу, говорит, тебе что-то показать.

Ну, думаю, неужто и вправду перед камерой пыток целоваться будем, как школьники? Чудно все… Нет, в другую сторону свернул, прошли один зал, а там сидит женщина такая – маленькая, худенькая, издалека посмотришь – ребенок. А как ближе подошли, так видно, что не такая и молодая. Георгий ей – здравствуй, Валечка! А она ему щебечет – здравствуй, Герочка, что-то ты зачастил к нам. Только я, говорит, тебя всегда рада видеть. А голос такой звонкий, молодой… Ну, он ей меня представил, а это, говорит, старинная моя приятельница, когда-то жили по соседству. И пошли мы дальше. Спустились ниже, по лестнице, эта Валечка нам дверь какую-то открыла, еще по коридору долго шли и приходим в очень большое помещение, а там – огромный камень, прямо скала. Спереди плоский, на нем вырублены значки какие-то и рисунки. Я удивилась, а Георгий Андреевич и говорит:

«Запомни, Ольга, это место. И камень этот запомни. Сейчас ничего спрашивать не надо, после все поймешь. А если не поймешь, значит, так тому и быть. А пока посмотри на него…»

Я смотрю – камень явно с Востока. Говорю про это, а он мне рот рукой закрыл – потом, говорит, все потом. Прощения попросил за то, что жизнь мне сломал, и за то, что перетрусил тогда, раньше. Нужно, говорит, было тебя не отталкивать, это все гордыня наша, успенская… Я заплакала, говорю, что, может, еще не поздно… Нет, он так твердо говорит, поздно, все поздно. Но я, говорит, жизнь прожил не напрасно, и если судьбе угодно будет, то это выяснится.

Ольга уже не вытирала слезы, они свободно лились по щекам.

– Потом мы еще раз встретились, он мне те дневники отдал – пускай, говорит, будут у тебя, и обо мне память. И все, через какое-то время звонят мне и говорят, что академик Успенский умер.

Хотела я на похоронах подойти к внуку его и сказать про дневники, да там толпа такая была, яблоку негде упасть. У нас ведь как – пока человек жив, ему от коллег только критика. А как умер, так те, кто гадости делал, первыми на похоронах о его заслугах кричат! – в сердцах закончила Ольга и тут же удивилась: – Марина, что вы на меня так смотрите?

– Я? – Марина встрепенулась. – Ольга, вы должны поговорить с Георгием. Причем как можно скорее, завтра утром. Понимаете, он нашел у себя в буфете тайник… но сначала он прочитал в дневниках, в самом конце…

– Неужели он понял? – перебила Ольга.

– Да, его дед расшифровал те записи.

– Так речь идет…

– Об Атлантиде.

– Господи! – Ольга рухнула в кресло. – И ничего мне не сказал… Ни слова…

– Теперь это уже неважно, – мягко сказала Марина. – Я не хотела вам рассказывать – что уж, через третьи руки, нужно, чтобы вы сами прочитали эти записи. Там говорится, что от атлантов осталось величайшее сокровище, священная реликвия, и не надо искать его так далеко… что оно может быть ближе, чем все думают… это Ключевой камень, только нужен ключ, чтобы его открыть…

– И этот бандит требовал от вас какой-то ключ… – заметила Ольга, – что это может быть?

– Там не сказано, только рисунок, вот такой… – Марина нарисовала по памяти.

– Это анк, коптский крест. Слушайте, а я ведь видела его! Тогда, в последнюю нашу экспедицию в Бахрейне, Георгий Андреевич пытался вывезти какие-то артефакты… Но все отобрали в аэропорту, тогда там были беспорядки, и мы вообще боялись, что не выпустят из страны.

Ольга замолчала, припоминая.

– Стоят такие типы с автоматами, страшные, лица замотаны, одни глаза горят. И орут по-своему, оружием машут – туда, мол, проходи, не стой! По-английски ни слова не знают, совсем дикие. Хорошо, что я за это время немножко научилась их языку, пока с проводниками да рабочими общалась. Объяснила им, что мы ученые из России. С большим трудом удалось отстоять записи, а эту маленькую штучку Георгий Андреевич сунул в карман рубашки, ее не заметили. Она ведь небольшая, всего сантиметра четыре в длину. Анк точно был у него, когда мы прилетели. Неужели это и есть ключ? Думаю, он хранил его все это время.

– А Камилла его нашла, – протянула Марина, – но вот куда она его спрятала?