Кирши усмехнулся. Он всё ещё не смотрел на Хару, но чувствовал на себе его пристальный взгляд.

– Мои предки уже однажды были королями. Правителями Вольского Царства, если быть точнее. Ничем хорошим это не закончилось, – ответил Кирши, размышляя, стоит ли рассказывать Хару подробности о том, как его народ сначала почитали и боготворили, а после травили и уничтожали, пока от Тёмных не остались жалкие крохи, которые доживали свои дни, рассыпавшись по миру и скрывая свою суть. По крайней мере, Кирши хотел надеяться, что Тёмные ещё где-то остались.

Он не знал никого, кроме своих родителей. Вернее, кроме отца. Мать была обыкновенной человеческой женщиной, на свой страх и риск решившей связать свою жизнь с чудовищем. Чудовищем, которое даже не сумело сохранить свою семью. Мать доверилась ему, хранила его тайну – тайну, которая могла стоить всем жизни. А вот отец не сумел удержать своего дружка в штанах, а язык – за зубами. Завёл себе молоденькую любовницу и разболтал ей всё. Надеялся, что она, как и мама, будет верна ему, а та испугалась и в тот же вечер раструбила о Тёмном с женой и грязным отпрыском всей деревне.

Отец так и не извинился перед матерью. Даже когда эти уроды мучили и убивали её у него на глазах, он не просил прощения и не пытался её спасти. Он мог бы, мог хотя бы попытаться. Мама была ни в чём не виновата, она заслуживала спасения. Она не была одной из них. Но даже тогда отец не воспользовался своими чарами. Принципиальный ублюдок. За свою жизнь он ни разу не произносил слова внушения, прикидываясь, что чтит свободу воли, и даже для своей жены не сделал исключения. И этого Кирши ему так и не простил.

– Ты можешь просто не повторять их ошибок, – задумчиво проговорил Хару, развеивая хмарь воспоминаний Кирши.

– М-м?

– Прошлых правителей. Просто не повторяй их ошибок. Которые привели их к краху. Готов поспорить, там было что-то про алчность, жестокость и угнетение. Как и всегда.

– Мой отец поклялся, что никогда не будет пользоваться своей силой в знак искупления грехов наших предков, – сказал Кирши, не до конца осознавая, почему решил начать именно с этого. – Он часто повторял, как важна свобода воли, истинные чувства и доверие. И что наша сила разрушает. Что она зла и губительна по своей природе. Я не верю в искупление, но решил, что не буду пользоваться силой без необходимости. Возможно, часть уроков отца не прошла даром.

– Необходимость? Как понять, что есть необходимость? – Хару отложил альбом и всем телом повернулся к Кирши.

Тот сел, обхватив колени руками, и задумчиво посмотрел на друга.

– Я не согласен с моим отцом ещё в одном. Я верю, что сила Тёмных может не только разрушать. Она может и созидать: помогать нуждающимся, спасать жизни, останавливать злодеев. Это я, наверное, перенял у Атли. Он любит повторять, что контроль и страх наказания – единственное, что останавливает этот мир от совершения зла. Свобода развращает. Или, может быть, так говорил его отец. Может, это прозвучит глупо, но я, похоже, застрял где-то посередине между ними. Поэтому я верю, что моя сила может служить добру.

– Даже если при этом она ограничивает чью-то свободу воли?

– Если цена этой свободы – невинные жизни, оно того стоит.

– А ради меня ты бы применил свою силу? Чтобы спасти меня?

– Не задумываясь, – серьёзно кивнул Кирши.

Хару улыбнулся, и на щеках его расцвёл румянец. Он подался вперёд и замер, когда кончик его носа соприкоснулся с носом Кирши и дыхания их смешались.

– Тогда, – прошептал Хару, прикрыв глаза, – пока ты со мной, мне не о чем беспокоиться.

Его губы, тёплые и удивительно мягкие, нежно коснулись губ Кирши, прогоняя тревогу, и горечь воспоминаний, что обволакивала язык, растворилась в поцелуе.

* * *

Трое чародеев стояли на корме корабля и синхронно махали руками, словно гребцы в лодке. Паруса пузырились и тянули за собой судно. Ещё одна тройка вырисовывала замысловатые пассы на остром, как клык, носу.

Серые волны неслись к кораблю, но не врезались в него, а расходились в стороны, усмирённые чарами. «Зуб дракона» непоколебимо мчался вперёд, оставляя за собой тучи туманных брызг.

Кирши стоял на палубе, облокотившись на борт, и старался смотреть на горизонт. Морские путешествия утомляли его, и, не будь время так дорого, он бы предпочёл потратить недели, чтобы на коне пересечь Седую Пустошь, что разделяла Северные Земли и Вольское Царство, чем три дня болтаться на волнах, зеленея и бледнея от постоянной качки.

– У меня есть травы для таких случаев, могу заварить, – слух резанул тонкий девичий голосок, и Кирши обернулся.

Девушка, завёрнутая в меха, с вышитым на дублёной коже куртки красным драконом, – одна из чародеек корабля. Чёрные волосы убраны в хвост, курносый нос покраснел от холода, серые глаза смотрели беззлобно, но недоверчиво.

– Я Уда. На нашем корабле принято заботиться о гостях капитана Бьёрна, – пояснила она, истолковав заминку Кирши по-своему. – А ты, видится мне, особый гость, раз обошёлся без платы.

– Я умею убеждать, – пожал плечами Кирши, отворачиваясь. – Трав не нужно, спасибо. Предпочитаю сохранять трезвую голову.

– Они лишь снимут тошноту. – Уда улыбнулась одними губами, и Кирши отметил, что северного акцента у неё не было, говорила Уда на чистом вольском языке. – Сознание останется чистым, как слеза младенца.

Каюта Уды была такой маленькой, что они едва помещались в ней вдвоём. Кирши пришлось нагнуться, чтобы не упираться головой в потолок. Уда, которая была на добрых три головы ниже Кирши, чувствовала себя свободнее.

Из стены торчали две кровати на цепях – одна над другой. Уда забралась под нижнюю и после недолгих поисков выудила мешок. На ящик, что заменял здесь стол, она выложила мешочек с травами, маленький железный чайник и чашку. Кирши сел на кровать, а она убежала набирать воду. Вернувшись, плюхнулась рядом и обхватила чайник руками, железо в её ладонях раскалилось.

– Я думал, на борту только чародеи воды и воздуха, – удивился Кирши.

– Я тут для защиты. – Уда повернула в руках чайник, чтобы прогреть его равномерно. – Разбойники, морские чудища, сам знаешь.

Кирши не знал, но спорить не стал. За свою жизнь на корабле он плавал всего дважды и не встречался ни с тем, ни с другим.

Когда из носика пошёл пар, Уда отставила чайник в сторону, насыпала в кружку смесь трав и залила кипятком. Руки её слегка дрожали, а нижняя губа покраснела от того, что она её то и дело кусала.

Воздух наполнился ароматом пустырника, страстоцвета и мяты. Кирши взглянул на Уду, которая, сведя брови на переносице, сосредоточенно мешала травы длинной деревянной палочкой.

– Слышала, ты кого-то ищешь, – нарушила она молчание и покосилась на Кирши. – В Северных Землях. Я часто бывала в тех краях, может, смогу подсказать?

– Думаю, сам справлюсь. – Кирши принял из её рук кружку. Тёплая глина тут же согрела руки.