К моему ужасу, по щеке Фреда Харта потекла слеза.

— Мистер Харт? — произнесла я очень тихо.

Не в моей компетенции иметь дело с плачущими мужчинами, тем более когда я не знаю причину их слез.

Он тяжело опустился в ближайшее кресло — одно из кресел с подголовниками. Толливер с непроницаемым лицом примостился на другом, а я пристроилась напротив на краешке диванчика для двоих.

Только что у нас была очень странная беседа с Анной Нанли, теперь, похоже, нам предстояла такая же беседа с Фредом Хартом.

Конечно, алкоголь играл важную роль в том, что открылись тайные эмоциональные акведуки Фреда Харта.

— Как Диана и Джоэл? — спросила я.

Еще один глупый вопрос. Я пыталась отвлечь его, поскольку понятия не имела, что делать.

— Они в порядке, благослови их Господь, — ответил он. — Диана такая хорошая девочка. Было трудно видеть, как Джоэл женится снова, видеть, как кто-то занимает место Уитни. Диана никогда не должна была выходить за него замуж. А я не должен был позволять Уитни выходить за него замуж. Он был не ее поля ягода, я это знал.

— Что вы имеете в виду? Он плохо обращался с Уитни?

— О, нет-нет, он любил ее! Он был для нее хорошим мужем, и он обожает Виктора, хотя совсем его не понимает. Такое часто случается с отцами и сыновьями, однако… И с отцами и дочерьми тоже.

— Вы имеете в виду, что Джоэл не понимал Табиту?

Харт посмотрел на меня. Лицо его было все еще мокрым от слез, но теперь на нем читалось и нетерпение.

— Нет, конечно нет. Никто не понимает девочек в таком возрасте, особенно сама девочка. Я имею в виду… Какая разница, что я имею в виду!

Мое сердце стучало быстро и тревожно. Я почувствовала: мы близко, очень близко к разгадке того, что же случилось в доме Моргенштернов тем весенним утром.

— Вы говорите, Джоэл изнасиловал Табиту?

Лицо Харта застыло, и я сразу поняла, что совершила ужасную ошибку.

— Что за кошмарное предположение! Омерзительное. Уверен, вы сталкиваетесь со множеством подобных случаев во время вашей работы, но такого не случается в моей семье, юная леди.

Вряд ли, упомянув о «моей работе», сам Фред знал в точности, о чем говорит, но теперь он имеет право злиться на меня и полностью пользуется этим правом.

— Однако кое-что ужасное все же случилось в вашей семье, — тихо и ласково произнесла я.

Так тихо и ласково падают хлопья снега.

Его лицо на мгновение сморщилось, как бумажный носовой платок.

— Да, — согласился Фред. — Да, случилось. — Он тяжело поднялся на ноги. — Мне пора.

— Вы уверены, что в состоянии править? — спросил Толливер как можно более нейтральным тоном.

— Вообще-то, полагаю, нет, — признался Фред, к большому моему удивлению.

Я не думала, что когда-нибудь услышу, как мужчина признается, что не в состоянии править, а я повидала множество мужчин в самых разных стадиях «кайфа». Все они считали, будто могут справиться с автомобилем, грузовиком или лодкой.

— Я отвезу его домой на его машине, а ты поезжай за нами, — сказал Толливер.

Я кивнула.

Меня не особенно радовала перспектива выводить машину из гаража отеля, но больше мы ничего не могли поделать.

Для пущей сохранности я сунула чек в чехол ноутбука Толливера, пока тот звонил вниз, чтобы договориться насчет машины.

Мы пошли к лифту, мистер Харт между нами. Он повторял снова и снова, как он ценит нашу помощь, как ему жаль, что он заговорил со мной сердитым тоном.

Я никак не могла понять дедушку Виктора и в конце концов оставила свои попытки. Мне было ясно, что этот человек испытывает почти невыносимое напряжение, что этот вес сокрушает его. Но почему Фред Харт? Если бы нашим расстроенным посетителем был Джоэл, я бы лучше могла это понять. В конце концов, это его дочь была мертва, его семья находилась под подозрением, его жена собиралась родить при крайне несчастливых обстоятельствах.

С некоторым трудом и с небольшой помощью коридорного мы усадили старика на заднее сиденье его машины — «лексуса гибрида», такого же, какой имелся у его зятя, и даже при данных обстоятельствах я заметила, как Толливер вспыхнул от удовольствия, что будет править такой машиной. Я улыбнулась про себя, садясь в наш автомобиль, очень скромный в сравнении с «лексусом».

Фред указывал Толливеру дорогу, хотя говорил все меньше и меньше и, казалось, готов был уснуть.

Я следовала за Толливером на восток, на сей раз мимо колледжа Бингэм к Джермантауну. Мы столько раз сворачивали, что я беспокоилась, как мы с Толливером выберемся из пригорода, доставив Фреда домой.

Когда Толливер свернул на проезд, что вел к большому угловому участку земли, я попыталась не дать сразить себя бросавшейся в глаза роскоши этого района. Дом Фреда Харта был построен лет двадцать пять тому назад. Все вокруг, похоже, датировалось тем же числом. Дома выглядели современными, но деревья выросли большими, и все вокруг казалось давно обжитым.

Что меня удивило, так это то, что все дома как будто принимали стероиды. Ни один из них не имел меньше четырех спален, и это было только началом. Я вообразила, что каждый такой дом стоит миллион, а может, и много больше. Не такой дом я собиралась искать, когда мы с Толливером начнем охоту на собственное жилище.

Я подъехала к гаражу на несколько машин — кроме «лексуса» и нашей там разместились еще две машины. Мало того что гараж был достаточно большим, чтобы в нем поселились четыре семьи из стран третьего мира, справа у него имелся большой чулан, должно быть, использовавшийся для хранения инструментов. И нигде — ни единого пятна машинного масла.

Я подскочила, чтобы помочь Толливеру, который с трудом извлекал Фреда из машины.

— Он почти отрубился во время поездки, — объяснил Толливер. — По крайней мере, до этого он успел растолковать мне, куда ехать. Надеюсь, ключи от дома работают. Если мы попали не в тот дом, нам кранты.

Мы рассмеялись, но не слишком весело. Мне не хотелось по какому бы то ни было поводу снова разговаривать с полицией.

Толливер протянул мне связку ключей, которую извлек из кармана Фреда, и, пока он вытаскивал старика из машины, я поспешила к двери. Второй ключ, который я попробовала, повернулся в замке. Сигнализация, если у Фреда таковая имелась, не сработала, потому что ничто не начало щебетать или трубить, пока Толливер проводил спотыкающегося человека в дом. Я двигалась впереди, отыскивая, где бы получше разместить Фреда, но потом невольно остановилась и разинула рот.

Я-то думала, что дом Моргенштернов красивый и большой, но это жилище просто ошеломляло. Кухня, куда мы вошли, была огромной, просто огромной. Оттуда я прошла в общую комнату, или в «логово», или в гостиную. Я не знала, как ее назвать. Ее балки походили на балки кафедрального собора, там имелись гигантский камин и сгруппированные для беседы столы и стулья.