Улицу я нашел сразу. А уж не заметить галерею «Лени Шванцерфокс» было решительно невозможно, очень уж яркая вывеска, черные и белые буквы на красном фоне, не просто надпись — практически вопль, только что за шиворот не хватает всякого идущего мимо.

Вход, как я и ожидал, был закрыт. Что ж, хозяева в своем праве, до десяти еще добрых полчаса, сам виноват, что так рано заявился. Поскольку гулять и тем более завтракать мой внутренний охотник отказывался наотрез, пришлось шататься по кварталу в поисках подходящего укрытия для перекура. Это оказалось не так просто, но в конце концов я догадался обогнуть галерею и обнаружил позади дома маленький двор, засаженный кустами цветущей форзиции. Ветхая зеленая скамейка, установленная у стены, явно была создана высшими силами специально для моей задницы, только неведомый и непостижимый реквизитор слегка промахнулся с подсчетами и материализовал ее несколькими годами раньше. Ничего, бывает.

Я достал портсигар и собрался было закурить, когда из соседнего окна раздался знакомый голос.

— Это не беда, — говорил он. — Знал бы ты, с каким удовольствием я прокатился.

И другой знакомый голос ответил:

— Конечно не беда. Но жалко, что зря старались.

Последнюю фразу произнес Илья, в этом я почти не сомневался. Отлично, значит, десяти ждать не придется. Но с кем он говорит? Почему мне кажется, что я его тоже знаю?

Не утерпев, я заглянул в окно. Мне повезло — стекло было поднято, так что от помещения меня отделяли только неплотно закрытые жалюзи. Сунув нос в щелку, я с изумлением обнаружил, что Илья беседует с моим вчерашним попутчиком — тем самым неразговорчивым незнакомцем в сером костюме, который доставил меня в Хаген. Серый восседал в удобном кожаном кресле; облик его не претерпел существенных изменений, только теперь он говорил по-русски. Интересно, вчера-то зачем иностранцем прикидывался? Или просто не сообразил, что я его соотечественник? Услышал, как мы с Хайди говорим по-английски, и больше голову не ломал. Смешно получилось. А особенно смешно, что он знаком с Ильей — настолько близко, что сидит у него в кабинете с утра пораньше, — вот это, я понимаю, совпадение.

Или не совпадение?

Но чего гадать, когда можно вот прямо сейчас взять да и разобраться. Я раздвинул пошире пластиковые полоски и сказал:

— Привет.

Этим двоим в театре играть бы, конечно. Немая сцена из «Ревизора» с их участием обрела бы несказанную мощь. Я сперва не понял, чего они так дернулись, — ну подумаешь, пришел на полчаса раньше, завернул во двор, заглянул в окно — тоже мне происшествие.

— Черт, — смущенно сказал Серый. И торопливо добавил: — Это не то, что ты думаешь! Я сейчас все объясню!

И только тогда я все понял. В смысле, узнал его наконец. Без яркой одежды, полосатого шарфа и разноцветных глаз мой пражский знакомец Митя выглядел совершенно иным человеком. Даже за собственного брата не сошел бы. В лучшем случае — за кузена. Немудрено, что я вчера ничего не заподозрил.

— Хренассе, — присвистнул я. — Да у вас тут натурально заговор. Душераздирающая международная интрига, затеянная с целью выпотрошить мой рюкзак, я правильно понимаю? Заряжалку-то вернете? У меня телефон подыхает.

— Может быть, зайдете? — упавшим голосом спросил Илья. — Я не ждал так рано…

— Оно и видно, — недобро ухмыльнулся я. — Рюкзак давайте. У меня там, кроме всего, любимые желтые трусы. Надеюсь, вы их не примеряли.

— Филипп, я могу все объяснить, — торопливо говорил преобразившийся Митя. — Мы — я - не тебя…

— Рюкзак, — упорствовал я. — Рюк-зак.

Илья поспешно вышел из комнаты, буквально секунду спустя вернулся с моим рюкзаком.

— Может быть, зайдете? — снова повторил он.

— Просто дайте мне рюкзак через окно, — упрямо сказал я.

— Тебе не интересно, как все обстоит на самом деле? — изумился Митя.

— Нет, — соврал я.

Мне, конечно, было интересно. И еще как. Просто я, мягко говоря, сомневался, что он скажет мне правду. Так что лучше уж сразу забить на объяснения. И без них лапши на ушах уже предостаточно.

— А хочешь, я тебя в Прагу отвезу? — неожиданно предложил Митя. — Или куда скажешь. Да хоть в Улан-Батор, в этом месяце я совершенно свободен. Тебе же понравилось вчера? А по дороге все объясню. Или буду молчать, если захочешь. А? Давай!

Это было довольно неожиданное предложение. И, прямо скажем, чертовски соблазнительное. Мне действительно очень понравилось, как он водит. Да сам Митя по-прежнему мне нравился. Теперь, пожалуй, даже больше, чем прежде, ореол тайны, даже самой задрипанной, любому к лицу. Тем обиднее было, что я так лопухнулся — вчера, и, судя по всему, не только. Единственный выход — расплеваться с этим типом прямо сейчас, раз и навсегда, чтобы не сгорать со стыда, вспоминая, каким болваном я оказался.

Ну оказался ты болваном, и что с того? Если упустишь возможность очень быстро добраться до Праги, будешь болваном вдвойне. Оттуда до Кракова всего несколько часов езды, вмешался мой внутренний мудрец. Он подает голос столь редко, что в промежутках я всякий раз успеваю забыть о его существовании. И потом на радостях потакаю ему во всем.

Помнишь, как Хайди вчера сказала? — этот гад окончательно проснулся и перешел в решительное наступление. Когда дают, надо брать. А то в следующий раз ничего не дадут. И кстати, о Хайди. Чем скорее ты покончишь с делами, тем раньше сможешь съездить в Эрфурт. Тебе же хочется.

— Ладно, — сказал я. — Тогда поехали.

— Прямо сейчас? — растерянно спросил Илья. — И кофе не выпьете?

— Ни в коем случае. — Для пущей убедительности я помотал головой. — Но если вам хочется осмотреть мой новый рюкзак, могу показать добровольно. У меня там лежат прекрасные шерстяные носки с Бартом Симпсоном. Вам понравится. С вас, кстати, тридцать шесть евро и сорок центов за вчерашний обед. Я очень тщательно подсчитал.

Илья покрылся красными пятнами.

— Да, конечно, — смиренно согласился он. — Я должен был сам вспомнить. Извините. Сейчас.

Пока он рылся в карманах и ящиках письменного стола, собирая наличные, Митя раздвинул жалюзи и поставил на подоконник мой многострадальный рюкзак.

— Ты имей в виду, Илья и Лени видели тебя второй раз в жизни, — примирительно сказал он. — А меня знают много лет. Они хорошие люди. Обмануть постороннего человека ради старого друга — нормальный поступок. Ты бы сам так сделал, разве нет?

Я раздраженно пожал плечами. Крыть было нечем. Я и без дружеских просьб периодически обманываю посторонних людей. И не только посторонних. Всех подряд. Просто так, для собственного удовольствия. В лесу, правда, пока никого не бросал, даже из кабаков вроде еще ни разу не убегал не расплатившись, ну да какие мои годы. Успею еще. Благо есть у кого учиться.

— Ладно, — сказал я. — Хорошо. Все верно. Илья, я перегнул палку. Не берите в голову.