– Какая у вас сестра? – сгоряча прикрикнул Максимилиан. – Подумала она о последствиях? О том, что оскорблённый министр Удонин способен стереть нашу ферму с лица земли? О чём она думала?

Младшие сёстры, конечно же, притихли, однако, судя по всему, не очень-то впечатлились отцовской отповедью.

Когда флайка наконец опустилась на площадку перед домом, Виола дождалась, пока младшие дети убегут прочь и осторожно придержала мужа за рукав.

– Дорогой. Пообещай не ругать Марию. Ни слова ей не говорить до завтра, пока ты не остынешь. Прошу.

– Не знаю, смогу ли я сдержаться!

– Прошу, сразу отправляйся в наши комнаты. Мария наверняка спряталась у себя, если ты её не увидишь, то и не наговоришь того, о чём потом пожалеешь. А завтра… завтра посмотрим, как всё исправить.

– Да как ты такое исправишь? Если господин Удонин решит, что его оскорбили, а любой уважающий себя человек на его месте непременно бы так решил, то!.. И заметь, никто Марию не принуждал к этому браку. Никто!

– Возможно, мы всё же на неё давили.

– Да?

– Прошу, дорогой. Просто разреши мне разобраться с этим самой. Прошу.

– Хорошо, только ради тебя, – недовольно ответил Максимилиан. И тут же обратился к Липучке. – Передай Нинель, что я хочу её видеть.

– Передаю. Нинель подтвердила получение сообщения. Нинель отправила ответ: «Буду».

Господин Тенявцев, дёргая плечами и головой, словно норовистый конь, поспешил в кабинет на первом этаже. Он не смотрел по сторонам, чтобы случайно не увидеть Марию, ведь тогда его безупречная выдержка может дать трещину, о чём впоследствии придётся пожалеть. Господин Тенявцев любил Марию и не хотел сгоряча наговорить дочери неприятных слов. Наверняка была причина такого поступка, как бы неправдоподобно это ни звучало.

Виола же направилась в комнату к непокорной дочери. Вошла с материнским допуском и нашла Марию сидящей на подоконнике. На дочери была длинная белая рубашка, из-под которой торчали босые ноги, волосы распущены, голова склонена, вид унылый. Прямо ожившая иллюстрация смертницы в ночь перед казнью.

– Милая…

Мария вскинула голову и тяжко вздохнула.

Диалог наладился не сразу. Виола долго рассказывала, что любит дочь любой, извинялась за то, что из-за её прессинга та поступила таким образом, отмахивалась от жалких объяснений и продолжала гнуть свою линию.

– Мы ведь не сразу решились тебя взять. Вначале хотели девочку не старше десяти, но программа подбора выдала детей с разбросом в два года. И мы подумали – ты же не виновата, что старше на два года, ты же не специально так родилась. В тебе же столько наших ген… И мы никогда, никогда не пожалели, что поехали тогда с тобой познакомиться. И никогда не пожалеем.

В конце концов Мария просто расплакалась от жалости к себе и к родителям, и ко всему своему семейству, которому теперь могут грозить неприятности. В тот «светлый» миг она не думала о последствиях, только о том, как устала от всего происходящего, а тут пришлось взглянуть на завтрашний день.

– Прости меня, мама, – рыдала Мария.

– Уже простила, моя радость, – рыдала Виола.

Так или иначе, ночь наступила и мало-помалу семейство Тенявцевых успокоилось и задремало, чтобы утром проснуться словно ни в чём не бывало. Даже господин Тенявцев с момента пробуждения был доброжелателен и не понимал, отчего вчера так несдержанно себя повёл. Дело молодое, ну поцеловались двое в саду, тоже мне трагедия! Мария не помолвлена, всем известно, что пока бумаги не подписаны, пока не сделана электронная запись в архивах, сделка не считается законной, и в торговле, и в делах сердечных.

Господин Тенявцев отправился работать, младшие сёстры бросились с прилежанием учиться, что свидетельствовало об их лености во время отсутствия родителей, и всё было бы прекрасно, но тут в гости явилась госпожа Звягина.

Мама Артура вылезла из флайки с воплями и всю дорогу к дому стенала, обмахивая красное лицо веером из белых перьев.

– Дорогие мои, это ужасно, ужасно! Ах, что же такое происходит! Как же нам всем быть? Что делать? Как поступить?

Виола спешно провела гостью в гостиную, приказала старшим дочерям спуститься и составить им компанию. Когда появилась Мария, госпожа Звягина вздохнула ещё горше.

– Как же так, Мария, как же так?

Госпожа Тенявцева тут же перевела огонь на себя – забросала госпожу Звягину вопросами вперемешку с сочувственными вздохами. Та с радостью делилась подробностями:

– Это ужас что за ночь была! Страшно вспоминать! Гости разбежались. Многие прислали холодные извинения, после таких слов наше общение с ними продолжать невозможно. А сколько любопытных соседок мне позвонили? Я и не знала, что столько людей воспользуется моим несчастьем, чтобы потешить собственное любопытство! А Кадриэль… Ох, дайте мне воды! Прислала официальный отказ от знакомства! Сухие две строчки, в которых тонна презрения. С припиской, что запросит защиту от закона, если Артур осмелиться подойти к ней ближе чем на девять метров. И что бы вы думали? Я была уверена, что Артур расстроится, но он только фыркнул да ляпнул – было бы из-за чего переживать. Пусть катится. Нет, вы представляете? Пусть катится про дочь министра? Я не узнаю собственного сына! В него словно бес вселился! Моего мальчика словно подменили! Это вся эта история, его сумасшедшая влюблённость, его душевная простота – он не выдержал нагрузки и, возможно, сошёл с ума.

Мария испуганно посмотрела на маму и сестёр – на знакомых лицах был написан скепсис. Только госпожа Звягина считала Артура агнцем на закланье, который вдруг ступил на скользкую дорожку, остальные ничуть не сомневались, что сосед способен и не на такие поступки.

– Ах, но как же так, – не унималась госпожа Звягина. Она высморкалась в большой платок, извинилась, немного подумала и вдруг добавила: – Однако… Артур утомился слушать мои всхлипы, сознаюсь, я была чрезмерно нервной, и он сказал, он сказал… что готов жениться на Марии, только бы я остановилась и перестала реветь. И вот я подумала – ужасная, ужасная история, крайне неудобная ситуация, но, если в результате наши семьи породнятся, возможно, всё не так уж плохо.

У Марии от ужаса пересохло во рту, а челюсть медленно отвалилась. Она вдруг увидала себя в церкви, на свадебной церемонии, на месте невесты. На ней венок из васильков и тонкая фата. А на месте жениха, на месте жениха…

Она не выдержала и схватилась за сердце. Нет, так далеко зайти она не способна, даже в мыслях.

Виола словно почувствовала, как сильно дочери не по себе. Она перехватила госпожу Звягину, которая уже было потянулась к предполагаемой невестке с крепкими объятиями и сказала:

– Возьмите себя в руки! Сейчас не время нервничать, детям и так нелегко.

– Да, да, я понимаю.

– А Леся? Подумали ли вы о дочери?

– А что Леся? – задала вполне резонный вопрос госпожа Звягина.