А что до медицины, помощь которой так часто бывает нужна в нашей неумеренной и нетрезвой жизни, то ее изучение со дня на день усиливается настолько, что, хотя в этой области дело само обличает мастера, врачу, вместо всякого доказательства своей опытности, достаточно в виде рекомендации своего искусства заявить, что он изучал медицину в Александрии.

Главная угроза образованности, в том числе, александрийской, исходила от христианства. Даже высокообразованные люди, наслаждаясь чтением Цицерона и других классиков, этого стыдились. Страшнее всего для культуры было признание христианства римской властью. В 391 г. христианский император Феодосий (379—395) издал декрет об уничтожении языческих храмов. В это время в Александрии христианскую общину возглавлял епископ-фанатик Теофил. Спасаясь от его преследователей, многие «язычники» нашли убежище за мощными стенами Серапейона, который современники называли акрополем. Поначалу Теофил рассчитывал на помощь расквартированного в Александрии воинского отряда, но его осторожный командир в ней отказал, заявив, что действует лишь по приказу императора. Тогда Теофил повел на штурм последнего оплота язычества фанатически настроенную толпу. Серапейон был взят, разрушен и разграблен. Большинство авторов, изложивших это событие, не сообщают о судьбе находившейся в Серапейоне библиотеки. И только один автор IV в., Автоний, упоминает помещение для книг, находящееся за колонной Серапейона, но неизвестно, к какому времени относится его посещение Александрии. Поэтому библиотека, скорее всего, разделила судьбу храма.

Однако странным образом мы вновь слышим об этой библиотеке и ее гибели. Один из арабских авторов, зовут его Ибн Аль-Кифти, делясь своими впечатлениями о посещении Египта около 1200 г., сообщает, что видел место, служившее обучению молодежи философами и хранилище книг, сожженных арабским полководцем Амром по приказу халифа Омара (10). В другой книге «История мудреца» тот же автор использует для рассказа о гибели библиотеки диалогическую форму. Полководец Амр обращается с вопросом к оказавшемуся рядом коптскому жрецу грамматику Иоанну с вопросом, откуда в завоеванном им городе оказались книги. Отвечая, Иоанн рассказывает о Птолемее Филадельфе, собравшим 54 тысячи книг из Индии, Персии, Грузии, Армении, Вавилонии и Греции для просвещения будущих царей. После этого Амр обращается с запросом к халифу и тот приказывает уничтожить книги, ибо эти книги или бесполезны, если в них говорится то, что есть в Коране, или вредны, если в них говорится то, что есть в Коране.

После этого Амр якобы приказал использовать книги для обогрева александрийских бань. Сообщение об уничтожении арабским полководцем появилось через шесть столетий после завоевания Египта арабами и поэтому рассматривается частью исследователей как незаслуживающая внимания легенда.

Так, отмечается, что собеседником Амра не мог быть Иоанн Грамматик, живший при Юстиниане, что пергамент, из которого тогда делались книги, не мог обогреть бань, ибо давал температуру не свыше 400 градусов по Цельсию. Но, как говорят, не бывает дыма без огня. Уничтожение библиотеки Серапейона не могло означать полного исчезновения книг в таком великом городе, как Александрия. Рассказ об уничтожении книг по приказу халифа возник в то время, когда в арабском обществе появились ученые люди, расценивающие уничтожение источников знания, будь то христианами или мусульманами, как дикость, когда один за другим стали появляться арабские переводы Аристотеля, Галена, Клавдия Птолемея. Их греческие оригиналы, с которых делался перевод, могли быть извлечены из частных собраний в той же Александрии. В любом случае они прошли через руки ученых-библиотекарей, проделавших огромную библиографическую и текстологическую работу. И тут в пору вспомнить другой пассааж, также ставший пословицей: «Рукописи не горят…».

Подлинным шедевром архитектуры и зодчества эллинистического Египта стал гигантский маяк 160 м высотой, который был построен на острове Фарос и соединен искусственной насыпью с Александрией. Согласно сообщениям средневековых арабских авторов, архитектурная композиция маяка определялась сочетанием трех, постепенно уменьшавшихся в своем сечении призматических объемов, как бы нанизанных на одну вертикальную ось. При этом, первый его объем — ярус представлял собой строение, ориентированное по сторонам света; второй был выполнен в виде башни, третий же имел цилиндрическую форму и был увенчан 7-метровой статуей покровителя морей Посейдона. Здесь же, в самой верхней части, был установлен фонарь, указывающий путь кораблям, идущим в порты Александрии.

По свидетельству очевидцев, в ночное время огонь маяка был виден на расстоянии 60 км. Для доставки топлива использовались вьючные животные, для которых во внутренней полости маяка были устроены винтовые дорожки.

Античные авторы единодушно восхищаются четко очерченным геометрическим силуэтом маяка, огромными его размерами и пропорциональностью частей — всем тем, что обеспечивало инженерному сооружению выразительность памятника искусств. Более всего их изумляло сочетание технических решений с пластикой, присутствовавшие в архитектуре верхней башни. Фаросский маяк превосходил все известные к этому времени сооружения по своим размерам. Его создатели явно соперничали со строителями пирамид и одержали над ними победу: пирамиды, несмотря на все свое величие, грандиозность и вечность, не приносили пользы.

Фарос

Рассказывают, что царь Птолемей приказал установить на маяке мемориальную доску со своим именем, но подлинный строитель маяка Сострат вырезал на поверхности маяка свое собственное имя, которое скрыл от глаз слоем штукатурки. Шло время, штукатурка осыпалась и обнажила имя действительного автора одного из чудес света.

В 1992 г. в ходе исследования морского дна близ Александрии на сравнительно большой глубине археологи обнаружили отесанные камни и многочисленные статуи, занимавшие пространство в 2,5 км. Стало ясно, что это остатки маяка, погибшего во время землетрясения. Исследователи надеялись обнаружить и гробницу Александра, которую по слухам, идущим из античности, похититель тела Птолемей I замуровал неподалеку от маяка. Но их ожидало разочарование. Удалось выявить лишь множество погребальных стел египетских фараонов эпохи позднего царства.

Не менее бурно, чем Александрия Египетская, развивались другие эллинистические города, особенно те, которые имели выход к морю. В Малой Азии вырос город Пергам, названный так от местного слова в значении «город». Холм, на котором он находился, был на берегу судоходной речки Селинус. В начале IV в. до н.э. этим холмом владел некий Гонгил из Эретрии, а после завоевания Александра оказался во власти некоего Филетера. Будучи доверенным лицом одного из полководцев Александра, он сумел присвоить его казну. Этого было достаточно, чтобы город Пергам в Малой Азии, где укрепился вор, стал столицей небольшого царства. Преемники Филетера унаследовали его ловкость. Они умело лавировали между могущественными соседями. На их долю выпало тяжелое испытание — нашествие варварских полчищ галлов, создавших рядом с ними свое государство. Ценою невероятных усилий их удалось отбросить.