Обретя достойный ее божественного величия кров в Лувре, Венера Милосская тем самым перешагнула и рубежи, разделявшие государства и эпохи. В оценках художественных достоинств прославленной статуи в России сказывается различное отношение общественных прослоек к роли искусства. Для Афанасия Фета, посвятившего Венере Милосской одно из стихотворений, ее статуя — идеальное воплощение совершеннейших пластических форм и линий:

И целомудренно, и смелоДо чресл, сияя наготой,Цветет смеющееся телоНеувядающей красой.

Венера Милосская

Под этой сенью прихотливойСлегка приподнятых волосКак много неги горделивойВ небесном лике разлилось!Так, вся дыша пафосской страстью,Вся, млея пеною морскойИ всепобедной вея властью,Ты смотришь в вечность пред собой. [37].

Более обстоятельно высказанная в стихотворении оценка, раскрывается в путевых очерках-письмах «Из-за границы», публиковавшихся в «Современнике» в 1857 г. «Когда в минуты восторга, — говорит Фет, — перед художником возникает образ …наполняющий душу сладостным трепетом, пусть он сосредоточит силы только на то, чтобы передать его во всей полноте и чистоте. Другой цели у искусства быть не может».

Писателю-разночинцу Глебу Успенскому претят эстетское любование Венерой Милосской и поклонение ей как идолу красоты [38]. При виде статуи скомканная российской действительностью душа провинциального учителя, разночинца Тяпушкина, героя рассказа «Выпрямила», окрылилась, и он решил посвятить себя служению народу. Венера Милосская вызывает у него ассоциации с революцией, с героиней самопожертвования Верой Фигнер. Глеб Успенский одухотворил и осовременил «каменное существо», придав произведению глубокой древности, значение созвучное собственному пониманию окружающей действительности.

Каждое великое произведение искусства, какой бы оно не принадлежало эпохи, вызывает непреодолимое желание узнать о его авторе или авторах, времени создания. В середине XIX в. превалировало мнение, что Венера Милосская, если не создание самого Скопаса (IV в. до н.э.), то вышла из мастерских его школы. После открытия фриза Пергамского алтаря с изображением Афины, близким по стилю с Венерой Милосской, стало ясно, что последняя — произведение II в. до н.э. Спорят лишь по поводу того, относится ли она к середине или концу II в. до н.э.

Итак, Венера — порождение того самого столетия, которое решило судьбу греческой демократии. В столкновении с Римом Греция потерпела поражение и стала ординарной «провинцией римского народа». Римляне в 146 г. до н.э. безжалостно разрушили один из прекраснейших эллинских городов — Коринф, сравняли его с землей. По праву победителя они целыми кораблями увозили плененные памятники искусства, украшая ими свои форумы и виллы. Бронзовые и мраморные творения Поликлета, Скопаса и других великих мастеров были обречены на рабскую долю.

Мы никогда не узнаем, каким образом Венере удалось избежать судьбы других созданий эллинского гения. Может быть, ее спрятали в каменном склепе, подальше от жадных взглядов римских воинов и ростовщиков? Или, нам хочется в это верить, какому-нибудь римлянину, не похожему на других (бывали и такие), все же удалось приблизиться к статуе богини, оказавшейся на Мелосе, но он не посмел к ней прикоснуться, отступил, сраженный красотой? Это могло быть век спустя после разрушения Коринфа, когда лучшие римляне уже отдавали себе отчет в том, что на чашах вечности греческая статуя или картина великого мастера весит больше всех римских побед, вместе взятых. Именно тогда возникла строка: «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила…» (Гораций).

Какой же предстала бы этому римлянину, случайно оказавшемуся на Мелосе, мраморная Афродита (Венера)? У той, что в Лувре, обломки рук. Римлянин должен был увидеть статую, не тронутую временем. Каково было тогда положение рук богини? Левая, если судить по ее обломку, была приподнята на уровень лба. Может быть, в мраморных пальцах было яблоко — приз победительницы в знаменитом споре богинь и одновременно символ острова Мелос (в переводе — «яблоко»). Или, что нам кажется вернее, щит.

Почему щит? Я вижу недоумение в глазах читателей. Ведь щит — атрибут воинственной Афины или охотницы Артемиды, а не женственной Афродиты. И к тому же, если это щит, почему он поднят так высоко? Ведь им защищали корпус, а не голову, в бою прикрытую шлемом! Все это так. Но вспомним, что щит выковывался из меди или серебра, позднее использовалось железо. Из этих же материалов были в древности зеркала, имевшие, как правило, овальную форму щита. Итак, Афродита спустилась с Олимпа на опустевшее поле боя. Оно было усеяно телами мертвых.

Чувство жалости пронзило богиню. Все эти прекрасные юноши были бы живы, если бы они посвятили себя не дикому и безжалостному Аресу, а ей, Афродите, — не уничтожению, а любви… Богиня подняла с земли щит и, взглянув на его обратную сторону, впервые узрела себя такой, какой должны были ее видеть смертные.

Так мы пытаемся реконструировать первоначальный облик статуи. Именно в такой позе, со слегка приподнятой правой рукой, держащей верхний край щита, и левой, поддерживающей его нижний край, изображена Афродита на монете из Коринфа! Да, того самого Коринфа, разрушенного неистовыми поклонниками Ареса римлянами.

Ника Самофракийская

Остров Самофрака был суров и скалист. Редкий корабль бросал якоря у его крутых берегов. И еще реже на Самофраку ступала нога археолога. Со времени путешествия Кириака Апконского в конце 1444 г. до посещения острова немецким археологом Рихтером в 1824 г. прошло немного — немало — 380 лет. Древности Самофраки все эти столетияредко привлекали ученых. После Рихтера раскопки на Самофраке осуществил австрийский археолог А. Конце, нашедший немало надписей, барельефов, монет. Но наибольшая удача выпала в 1863 г. на долю французского консула Шарля Шамнуазо, увлекавшегося археологией.

Раскопки развалин древнего храма длились несколько месяцев. Видимо, такие удачи, как на Мелосе, случаются раз в столетие. Рабочие извлекли черепки, обломки мрамора. Шампуазо приказывал складывать их в ящики. Может быть, в Париже удастся составить из обломков хотя бы одну статую. Местным жителям это казалось странным капризом. Сколько они ни рыли землю, им не удавалось найти голову идола. А кому нужен идол без головы?

В 1866 г. ящики с находками прибыли в Париж. Опытные реставраторы составили из двухсот обломков торс. По крыльям за спиной определили, что статуя Ники. В путеводителе по Лувру было записано: «Декоративная фигура среднего достоинства позднейшего времени».

Но странное дело, около этой статуи «среднего достоинства» II в. до н.э., Родосской школы стали собираться толпы. Темпераментные парижане с восхищением разглядывали складки на мраморной одежде Ники. Кажется, порыв ветра прижал влажную ткань к телу. Конечно, богиня спустилась на нос корабля. Правая нога нашла точку опоры, а левая еще в воздухе. Крылья поддерживают тело.