Улетая, она соврала про срочную командировку – мол, расследование повернулось таким неожиданным образом. Трудно сказать, поверили ли ей родители, но отпустили без скандала. Они всегда трепетно относились к телефонным платежам, поэтому приняли эсэмэс о благополучном приземлении благосклонно, но сейчас Лиза, переживая за Христину, вдруг поняла, что такое родительская тревога, и со смешанным чувством грусти и умиления набрала мамин номер.

«Счастливо тебе, Лизочка, возвращайся скорее, тогда всё расскажешь, а пока не трать деньги!» – сказала мама.

Положив трубку, Лиза заплакала, радуясь, что сидит одна и никто не обращает на неё внимания. Камень на сердце оказался льдинкой, которая растаяла и теперь вот вытекла слезами.

Тот давний родительский запрет был проявлением слабости, а не злости, вот и всё! Можно было понять, что её любовь важнее, чем их страх, и купить ей тогда билет, но малодушие оказалось сильнее – родители выбрали собственное спокойствие ценой Лизиных душевных мук. А можно было и не выбирать ничего, а просто купить три билета и лететь всем вместе. Для мамы с папой это были бы существенные, но не критические расходы. Наверное, не денег они тогда пожалели, а просто думали, что лучше знают, что для дочери будет хорошо.

В семейных отношениях всегда так. Или молча делаешь то, о чём тебя попросили, не осуждая и не взвешивая, или находишь тысячу причин самого высокоморального свойства, чтобы поступить так, как хочется тебе.

Тогда мама с папой предали Лизу, и этого не изменить, как нельзя воскресить Гришу.

Но можно ли ненавидеть людей, которые за тебя боятся? Ненавидеть за то, что у них не хватает сил терпеть душевную боль от разлуки с тобой?

Нет, никак нельзя!

Прошлое не исправить, но нельзя допускать, чтобы оно отравило те дни, которые им ещё предстоит провести вместе. Потому что наступит время, когда Лиза Фёдорова останется совсем одна, с горьким чувством вины, и никого не сможет ни простить, ни попросить прощения.

Всхлипнув последний раз, Лиза по-детски вытерла глаза тыльной стороной ладони и заставила себя погрузиться в сказочный мир, в котором действовали герои её книг. Как бы там дальше ни складывалось у неё в книжном бизнесе, но если не писать новых текстов, не о чем будет и говорить!

Вскоре Руслан Романович проснулся и присоединился к ней. Лиза помнила о тайне следствия, но держать его в полном неведении тоже было нельзя, и она скупо рассказала, что Ерёменко напал на след и вскоре даст о себе знать.

Сергей позвонил только в седьмом часу и назвал адрес отдела полиции, куда хотел бы, чтобы Лиза подъехала. Для неё сделают исключение, но присутствие Руслана создаст неловкую ситуацию, которой лучше бы избежать, поскольку дело и так серьёзное.

Волчеткин отнёсся к этому с пониманием и, не задавая лишних вопросов, вызвал такси.

– Я на улице подожду, – сказал он, садясь с Лизой рядом на заднее сиденье, – мало ли что.

Дорога заняла минут сорок, и, как только такси остановилось возле двери в полицию, Лиза выскочила из машины и побежала внутрь, оставив Руслана расплачиваться и ждать.

Всё же они не успели… Как странно думать, от каких мелких мелочей иногда зависит человеческая жизнь, что зарядное устройство телефона может спасти или погубить.

Лишний час, проведённый в поисках «нужного человека», приводит к катастрофе, и наступает момент, когда то, что обычно «успеется» и «обойдётся», не успевает и не обходится.

Если бы Вася нашёл Сергея раньше… Если бы они оставили гордость и правила приличия, и Лиза объяснила бы Ерёменко суть дела по телефону… Если бы Голлербах не увлёкся чтением каталогов недвижимости, а сразу увидел посланные Христиной фотографии…

Странные узоры плетёт порой жизнь, возводит сложные конструкции, которые рушатся от такого ничтожного факта, что о нём и не вспоминают никогда!

* * *

Придя на беседу с Краснокутской в фитнес-клуб, Сергей Ерёменко неожиданно столкнулся там с коллегами из местного отдела полиции, совершавшими обход.

В проходном дворе соседнего квартала, точнее в арке, длинной и узкой, делавшей её практически идеальным местом преступления, была в тяжёлом состоянии обнаружена гражданка Тиханская. Характер травмы не оставлял сомнений, что она стала жертвой нападения, и теперь местные оперативники искали возможных свидетелей, без особой, впрочем, надежды на успех.

Узнав от Сергея, что Христина хотела поговорить с Краснокутской, даму взяли в оборот.

Нашлись свидетели, показавшие, что девушка разговаривала со Светланой Сергеевной.

Когда появился реальный подозреваемый, полицейские удвоили усилия и отыскали грузчиков из местного продуктового магазина, которые, выйдя на перекур, заметили выбегающую из арки женщину.

Некоторую заминку их показания вызвали в связи с тем, что Краснокутская носила синее пальто, а грузчики указали светлую куртку, но недоразумение быстро разъяснилось.

Один из тренеров видел через окно, как Краснокутская вышла с кем-то через чёрный ход, и удивился, зачем она надела общую куртку уборщиц, которой те пользуются, чтобы вынести мусор или наводить порядок на крыльце.

Куртка была надлежащим образом изъята, и следователь надеялся, что экспертиза покажет на ней следы крови Христины.

Узнав, в какую больницу отвезли Христину, Лиза сразу отправила туда Руслана, малодушно попросив его самому позвонить Максу и рассказать о несчастье.

За время службы следователь Елизавета Фёдорова приобрела навык сообщать плохие вести, но в этот раз чувствовала, что сохранить спокойствие духа не получится.

Она опасалась, что украинские коллеги не станут раскручивать задержанную по убийству Пушкаренко, им вполне достаточно раскрытия по Христине. По крайней мере, сама Лиза постаралась бы отвертеться от этого момента, быстро оформить Краснокутскую по эпизоду с Тиханской, а когда пришли бы официальные бумаги, свидетельствующие об её причастности к убийству Пушкаренко, дело, глядишь, передали бы в городской следственный комитет, а у неё, Лизы, всё чистенько и никакой бумажной волокиты.

Она бы и сейчас не стала надрываться, если бы знала, как иначе снять с Голлербаха статус обвиняемого.

То ли здешний следователь оказался энтузиастом, то ли справедливо рассудил, что без убийства Пушкаренко невозможно доказать мотив нападения на Тиханскую, во всяком случае этот уже пожилой приземистый мужчина выслушал Лизу очень внимательно.

Понимая, что не имеет здесь никаких полномочий, Лиза согласилась, чтобы её допросили официально, рассказывала о своём расследовании, с ужасом прикидывая, какой дичайший разнос ожидает её от руководства, когда выяснится, что она самовольно смоталась в Киев, то есть прогуляла работу. Но это ещё полбеды. Гораздо хуже, что она частным образом вступила в контакт с украинской полицией, разгласила им тайны следствия. «Сегодня тайну следствия, а завтра родину продашь!» – так и слышала Лиза крики начальства.