– Что знают двое, то знает весь мир, – безапелляционно ответила Орнагын.

– Нет, – убежденно возразила Лариса. – И вы знаете, что это не так. Хотя бы потому, что ведь еще и Каменская знала то, что вы сейчас вынуждены скрывать в одиночестве, не правда ли?

– Это было совсем другое дело, – покачала головой Кандабурова. – Это была тайна Ирины, а я хранила ее. Вы же не думаете, что после смерти человека уже можно раскрыть свету все его тайны, даже самые страшные из них?

– Нет, не думаю, – согласилась Лариса, помня о том, что иногда просто необходимо поддерживать точку зрения оппонента, чтобы потом убедить его в обратном. – Но вы же сами хотите об этом рассказать… Так лучше сделайте это сейчас. Я же пообещала вам, что все останется между нами.

Возникла тяжелая пауза. Орнагын молчала, отвернув голову от Ларисы. Наконец она резко, нервно повернулась и пристально посмотрела на собеседницу:

– А что, если речь идет о серьезном преступлении, об убийстве, вы и тогда обещаете молчать?

У Ларисы екнуло сердце. Ей показалось, что она совсем близко подошла к разгадке. Она чувствовала, что так тщательно скрываемая тайна стоит того, чтобы ради нее рискнуть.

– Обещаю, – ответила она.

Голос ее прозвучал так твердо, что Орнагын не могла не поверить ей.

Самое большое окно особняка Ирины Каменской было широко распахнуто. Несмотря на декабрь, на улице была откровенно весенняя погода. Влажный воздух, рыхлый снег под ногами – все это напоминало март. Термометр показывал плюс шесть. Вот только бы еще солнышка – и иллюзия весны была бы полной.

Скоро Новый год, и Ирина подумала, что так никогда не было в Тарасове, городе, где она жила. Здесь на Новый год, как правило, были бураны и морозы. Но на этот раз есть шанс встретить Новый год с капелью и ни с чем не сравнимым запахом весны.

Впрочем, Новый год сам по себе вызывает оптимизм. Но не радовалась жизни Ирина Каменская. А чего ей радоваться, спрашивается? Она не помолодела за эти годы, ей не дают впадать в спячку каждую зиму, а как хочется немножко отдохнуть, ну хотя бы годик!

В комнату заглянул Алексей. Молодой, беспричинно радостный, он с грациозностью молодого олененка заскочил к ней на кровать и, заглянув прямо в глаза, громко пропел:

– Что грустишь, моя старушка? Выпьем с горя, где же кружка?

– Отстань, – морщась, ответила Ирина, с досадой отстраняя от себя любовника.

– Королева не в духе? – переходя на подчеркнуто светский тон, спросил Серебряков.

– У меня голова болит, – буркнула Ирина, отворачиваясь к стенке.

– Ну и ладно, – обиделся Алексей. – Со мной ты не хочешь разговаривать, тогда иди хоть со своими дружками побеседуй. Их-то ты не будешь, наверное, так отсылать, как меня.

– С какими еще дружками? – недовольно спросила Ирина, игнорируя его выпад.

– Известно с какими. Конечно, с твоими самыми лучшими, с бандитами, – с ненавистью произнес последнее слово Алексей. – Там приперлись Доллар, Хряп и еще какой-то тип. Еще мерзостнее, чем они.

– О боже! – простонала Ирина и поднялась с постели.

Она поспешила к выходу из спальни, провожаемая яростным и презрительным взглядом Алексея. В этот момент он ненавидел ее. Она, оттолкнув его, шла общаться с этими представителями рода нечеловеческого. Алексей так называл людей из криминального мира. Грубых мужланов типа Доллара или Хряпа он просто на дух не переносил.

А в огромном светлом холле сидели эти самые «недочеловеки», которых развлекала Кандабурова. В тот момент, когда Ирина шла по лестнице, Орнагын оживленно беседовала о чем-то с Хряпом.

– А вот и наша хозяюшка, – заметил первым Каменскую Доллар. – Ну что, как настроение, как дела?

– На букву «х», но не подумайте, что хорошо, – с мрачным юмором ответила Каменская. – Новый год на носу, а зимы еще нет.

– Дык это ж в кайф! – добродушно развел руками третий бандит.

Он находился на побегушках у Доллара и за постоянное употребление слова «кайф» заслужил соответствующую кличку.

– В натуре, Кайф, ты прав, – поддержал его Хряп. – Весна в декабре – это что? Птички гнездышки вьют, щепка на щепку полезла, да, Ольга Сергеевна? – И он неожиданно похлопал с этими словами Орнагын сзади.

Та сухо поджала губы и отстранилась от бандита, но глаза ее при этом, как показалось Ирине, горели явно не от возмущения.

– Ведите себя прилично, – тем не менее категорично заявила она. – Здесь вам не бордель.

– И даже не притон, – кривляясь и поднимая палец, с готовностью поддержал ее Кайф.

– Кстати, – неожиданно прогремел глубокий бас Доллара. Бандит тяжело поднялся и, полуобняв Каменскую, мягко увлек ее к окну: – А ведь у нас интересное предложение к вам есть, уважаемая Ирина Николаевна.

– Какое еще предложение? – недоверчиво спросила она, поглядывая на недовольно косящихся на них Хряпа и Кайфа.

– Ты хоть помнишь, какой сегодня день? – хмуро ответил Доллар вопросом на вопрос.

– Помню, – помрачнела Ирина.

– Правильно, – закончил ее мысль бандит. – Сегодня у твоего Толяна день рождения был бы, если б его тогда эти суки не замочили.

Ирина молча опустила голову. Произошедшая в прошлом году гибель ее мужа до сих пор оставалась загадкой не только для милиции, но и для нее самой. Возможно, Доллар знал обо всем гораздо больше ее, но интересоваться у него она остерегалась, следуя принципу, незаменимому при общении с криминальным миром: меньше знаешь – лучше спишь.

– Ладно, детка, – почти ласково произнес бандит, – надо это дело отметить как-то. Хочешь поехать вмазать с нами?

Каменская опять молча кивнула.

– Тогда отчаливаем, чего время терять? – по-деловому заговорил Доллар.

Услышав приказ босса, все поспешно стали собираться в дорогу. Только Хряп немного задержался на пороге, прощаясь с Кандабуровой.

– Ольга Сергеевна, – галантно обратился он к горбунье, почти насильно целуя ей на прощание ручку, – мы еще встретимся.

– Надеюсь, это не угроза? – уже почти начиная кокетничать, спросила Орнагын.

– Нет, это обещание, – строя глазки, ответил Хряп.

И хотел добавить что-то еще, но не успел. Кайф по приказанию нетерпеливого Доллара схватил его шутливо и выволок за дверь.

– Я еще вернусь, вернусь! – только и смог прокричать из машины романтично настроенный бандит.

А автомобиль уже уносил всю компанию вдаль. И если бы знала Ирина, что именно ее в этой самой дали ждет, с каким удовольствием осталась бы она дома, сплетничать с казашкой или ругаться с Алешкой из-за его такой невероятной, вызывающей, бросающейся в глаза молодости. Да она бы выпрыгнула, наверно, из машины, если бы знала.