– Очухался? Орать не советую, а то хлебало скотчем заделаю. Слушай меня, говнюк, и отвечай. Ты за что человека убил?

– Пошел ты… – с трудом выдохнул Вован. Ему было очень неудобно сидеть в такой позе.

– Сейчас я тебе буду харакири делать. Глаз вынимать. И уши возьму на память. Понял, Вован?

– Ты кто? – прохрипел тот.

– Вот, логично мыслишь. Говори, кто тебе приказал человека мочить?

– Он сам полез…

– Врешь, Вован. А вот Гарик твой уже сознался. Не понравилось ему, когда прут этот в задницу вставляют. Стал прощения просить. Говорил, что больше никогда не будет. Только ведь врет, верно?

– Развяжи, гад, убью!

– Нет, больше ты никого убивать не будешь, Вован. Не сможешь. Ты теперь, Вован, умолять меня станешь, чтоб я тебя хоть и инвалидом, но живым оставил. А у меня чего-то нет желания отпускать тебя. – И Филя несильным, коротким ударом в голый живот заставил того утробно крякнуть. И если б только. Вован вообще не сдержался… и изо рта его вместе со рвотой полилась грубая матерщина.

– Давай, давай, Вован, – поощрил Филя, – вон уже и обгадился! Не бойся, я штаны с тебя загодя снял, действуй. Что, не хочешь? А придется, Вован, ты в собственном дерьме захлебнешься.

– С… су… сука… – выдавил «шкаф» с трудом.

– Опять ты за свое! Нехороший ты человек, Вован. Не надо бы тебе такому жить дальше. Никакой от тебя пользы, один сплошной вред. Ну ладно, давай начнем…

Филя достал из кармана ножик, раскрыл его, легонько чиркнул по голому животу Вована и спросил:

– Будешь говорить или кончать тебя тут?

– Скажу… А чего надо?

– Другой разговор, – Филя достал магнитофон и включил запись. – Рассказывай, Короедов, кто приказал вам с Шаповаленко замочить мужика из «опеля»? Он вам чего, дорожку перешел?

– Вырубил вчера…

– Одну минуточку, Вован. Он что, разве издевался над вами? Вы к нему сами полезли, кулаками размахались, вот он и ответил, разве не так? Не слышу, Вован.

– Да так… А Данилыч говорит: уволю на хер!

– А за что? Оружие и ксивы вам вернули, верно?

– Ну, вернули. А Данилыч…

– Фамилия как? Не знаю я никакого Данилыча.

– Так Попков, генерал-полковник. Федор Данилыч… Он говорит: если не достанете… ну этого… уволю к… матери.

– Вот прямо так и сказал?

– Ага.

– И мочить приказал?

– Не, только отмудохать… А мы и не мочили. Я пару раз всего и прошелся…

– Металлическим прутом?

– Ну… А это Гарька кирпичом по башке. Но он дышал…

– Значит, проломили человеку голову, перебили руки, раскурочили машину… И думаете, это вам сойдет? Зря думаете. А к Алене чего всем скопом примчались?

Вован задумался. Поворот темы его, видно, никак не устраивал.

– Говори, говори! Только не ори, все равно ночь, никто тебя не услышит, а я сразу заткну хлебало твоим же дерьмом.

– Да «жучка» в машине нашли… Генерал велел всю квартиру обшмонать. Он сказал, что этот длинный, из «опеля», ее хвост и чтоб мы его убрали. Отключили. Велел не церемониться.

– Вы и не стали, да?

– А чего? Война…

– А-а, значит, вы с отставным генералом Попковым в войнушку играете, так?

– А ты сам чего бы делал, когда приказ? – выдавил Вован.

– Я бы прежде всего дураком не был. И сукой. Ты поди всю жизнь в органах прокантовался, а войны живой и не видал? Ни Афгана, ни Чечни, верно?

– Ну верно…

– А парень, которого вы замочили, обе прошел, и в разведбате. И вы его, подонки поганые… Знаешь, что с вами за это надо сделать?

– Обещал же… – прохрипел Вован.

– Точно, обещал не убивать, если расколешься. Я и не буду. Но на лекарства тебе теперь до самой смерти работать…

– Ы-ы-ы? – опять захлюпало у Вована в горле. И он стал изворачиваться, рыча и захлебываясь, переходя на крик.

Филя одним махом залепил ему рот ладонью, а затем куском широкого скотча перетянул рот. И выключил не нужный больше магнитофон.

– Ну, слушай меня в последний раз, погань, – сурово произнес Филипп Агеев – тоже фронтовик, а не тыловая крыса. – Я свое слово держу. А ты, если сумеешь, передай своему подонку-гэбисту, что больше мы ни одного из вас не простим и как с людьми разговаривать не станем. Запомнил? А теперь отдыхай, может, по утрянке тебя кто и подберет.

И Филя, теперь уже не сдерживаясь, врубил Вовану в оттопыренное брюхо. В животе у того странно ухнуло, заурчало, и тут же на Филю хлынула волна сортирной вони. Вован дернулся, изогнулся и поник головой.

– Ничего, – сказал себе Филя, – это не смертельно. Но – больно. Заслужил. А вот пистолетик тебе больше не понадобится.

Он вынул у лежащего из-под мышки «макаров» и положил в собственный карман. Забрал и мобильник. После чего поднялся, развязал Вовану руки, а вот брюки его прихватил с собой.

Позже, проезжая через Крылатский мост, остановился и, увидев, что других машин поблизости нет, сунул пистолет и телефонную трубку в карманы брюк Вована, завязал штанины в узел и швырнул в воду.

– Хватит джентльменства, – буркнул он себе под нос. – Все равно никто не оценит…

И еще он подумал, что сторожить сегодня Алену нет надобности. Там сейчас новая паника: Вован исчез. Пусть ищут.

Демидыч прибыл на Бутырский рынок, когда тот уже закрылся. Собственно, это на воротах висел внушительного вида замок, а многочисленные палатки, окружавшие крытый рынок, «пахали» вовсю.

Оставив машину у кинотеатра «Прага», Демидыч прошел туда, где усталые от безделья кавказские надсмотрщики за русскими бабами курили, гортанно перекликались и пили пиво.

Демидыч подошел к одной такой группе и спросил:

– Алекперова Керима знаете?

Азербайджанцы переглянулись, и один из них спросил:

– А зачем он тебе?

– Давай позови, одна нога здесь, другая – там. Нужен. Быстро!

Пузатый молодой человек с круглым лицом неохотно оторвался от доски и неспешно пошел. Послушался, молодец. Да, в общем, Демидыча трудно было не послушаться. Он говорил спокойно, но с таким нажимом, что клиент слегка скукоживался и предпочитал слушаться, чем наживать на свою шею ненужные неприятности.

Через несколько минут из-за здания рынка показался высокий Керим. Он с сомнением уставился на Демидыча, но близко подходить не стал. И тогда Володя приветливо махнул ему рукой и жестом показал: давай, мол, отойдем на минутку в сторонку. Керим подумал и пошел за ним следом. Но на таком расстоянии, чтоб можно было в любой момент дать деру.