Недавно на Сплетенных Башнях ударили три колокола, и теперь улицы казались мертвыми. Самые стойкие завсегдатаи таверн и корчем оставили оловянные кубки, задули свечи и масляные лампы. Обгрызенные кости, остатки мяса и овощей кинули с деревянных подносов в котлы на завтрашнюю юшку, каменные полы подмели, очаги затушили.

Выгнали всех, кто пытался примоститься поспать на лавке, столе или полу. Последние гости поволоклись, пряча лица и руки от мокрого снега, в свои дома, если добирались до них, — или до залов и комнаток десятка постоялых дворов и ночлежек, которых было полно в Кавернах. Это район бродяг. Тут все были проездом. Некоторые решали остаться в Саду, но тогда они становились вхожи под надвратную башню, в лучшие районы крепости. Пока же им хватало и того, что они нашли свои постели, свои узелки под ними, свои табуреты и столы, свой кусок крыши над головой, охраняющий от предвесенней вьюги, — и улицы становились пусты.

Остались только мокрые каменные плиты и снег, рассекающий свет фонарей. На пустой и тихой вот уже несколько часов Подстенной улице пламя двух еще рабочих фонарей внезапно уменьшилось, а потом угасло. Улица погрузилась во тьму.

На внутренних стенах стражников почти не было, но даже когда некто решил бы среди ночи шастать в ледяной вьюге по Кавернам и зайти в переулок Подстенной, что заканчивался слепой торцевой стеной, притулившейся к склону и тянущейся куда-то выше к следующему кварталу, то и ему вряд ли захотелось бы глядеть вверх, чтобы высматривать во тьме нескольких мужчин, идущих между зубцами.

А даже если бы и взглянул — не увидел бы в них ничего особенного. Носили они лоснящиеся от дождя шляпы с опущенными полями, мокрые белые туники с черным символом дерева, наброшенные на кольчуги и стеганые поддевки, вооружены были короткими, массивными абордажными мечами Людей Побережья и протазанами на солидных древках. Просто стражники. Видели таких время от времени на улицах и подле порта, а в Верхнем Замке они стояли подле корзин, наполненных горящим углем, глядя на море.

Этих было семеро, и шли они за зубцами стены без факелов, без какого-либо света. Дошли до скальной стены, где зубцы поворачивали и траверсом взбирались на гору, а потом стражники исчезли, словно провалились под землю. На самом деле они просто сошли на парапет стены ниже, спрятавшись за зубцами. В полной тишине осторожно отложили протазаны, сняли шлемы и отстегнули мечи, все осторожными, заученными движениями, чтобы не стукнуть железом, а потом сняли туники и поддевки, открывая черные свободные кафтаны и штаны. Потом один из них легко, словно кот, прыгнул на верхушку зубца, и сбросил со стены конец веревки так, чтобы тот упал в самом углу на брусчатку Подстенной. Быстрым движением перехватил ее, потом наклонился, словно собираясь свалиться со стены лицом вперед, и пошел вниз, ступая по вертикальной каменной стене и пропуская веревку между руками. В темноте, что собиралась под склоном, его совершенно не было видно. Просто пятно темноты под секущим дождем. В двух метрах над землей он оттолкнулся от стены и съехал на улицу, сразу низко присев на согнутых ногах. Мужчина носил черную капузу, открывавшую только глаза и переносицу.

Через миг на верхушке стены появился еще один, потом следующий, пока пятеро не съехали бесшумно вниз, погрузившись в тень.

Оставшиеся двое собрали шлемы, оружие и обмундирование стражников, впихнули все это в большой кожаный мешок и спустили его на противоположную сторону стены, прямо на груженный соломой воз. Возница в обычной, не бросающейся в глаза одежке и кожаной шляпе с широкими полями поймал мешок, втиснул его в стоящую на повозке бочку, накрыл ее и щелкнул вожжами, а потом неспешно отъехал, идя рядом с повозкой, куда-то в сторону привратной башни. Двое мужчин на стене отвязали веревку, собрали ее и исчезли в темноте.

Мужчина, сошедший по стене первым, вжался в круглую нишу в углу, окруженную зубчатой спиралью деформированных ступеней, что выглядели как отпечаток бурильного наконечника. Толкнул провернутый по вертикальной оси порог, придержал крыло двери, а потом скользнул внутрь. Остальные стояли под стеной неподвижно, низко притаившись, а один целился в пустую улицу коротким арбалетом. Из темноты за дверью раздался тихий свист, и одетые в черное мужи один за другим всосались в дыру, как пятна чернил, плывущие по каналу. Последним вошел стрелок с арбалетом. Он вползал задом, все время наблюдая за Подстенной, а затем каменные двери затворились, и в закоулке снова воцарились тьма, ветер и дождь, смешанный с мокрым снегом.

Внутри их встретила полная темнота. Было так темно, что не имело значения, открыты или закрыты у них глаза. Разве что не доходили сюда дождь и ледяная метель. Они сидели, сгрудившись во мраке, стараясь дышать негромко и не шелестеть одеждой. Слышно было, лишь как где-то внизу течет вода. Канализация, водосток или часть сложной системы механизмов крепости, подводящих воду к бесчисленным водным колесам, которые запускают машины, отворяющие ворота, лифты, подъемники и портовых «журавлей».

Через некоторое время раздался тихий шелест, а потом что-то с цокотом покатилось вдоль каменного коридора, а после засветилось бледным, зеленоватым светом. Сперва это был лишь легкий отблеск, вроде светлячка, пятнышко, освещающее кусочек пола, но вот он засветился сильнее, сияние коснулось стен. Туманный, фосфорический свет исходил из стеклянного шара размером с яйцо, но в сравнении с тьмой минуту назад он казался ослепительным.

Коридор был шириной в метр и тянулся внутри стен, сохраняя сюрреалистическую, пьяную перспективу, от самого вида которой начинало тошнить. Стены наклонялись из стороны в сторону, дугообразный свод обретал неровные формы, пол тоже казался скрученным и волнистым, а все вместе это напоминало застывшее головокружение.

Они удивленно смотрели на это миг-другой, потом предводитель два раза махнул ладонью вперед, и они осторожно двинулись в ту сторону, пытаясь не спотыкаться и не натыкаться на стены, ступая неуверенно, словно по тонкому льду.

Ведущий поднял шар, который начал уже угасать, и бросил его вперед, словно играл в боулинг. Свет усилился и расчертил еще один кусок коридора, столь же крученый, как и предыдущий.

Человек в арьергарде шагал спиной вперед, целясь вглубь коридора из арбалета. Через каждые несколько метров он снимал руку с приклада и кусочком мела, вынутым из кармана, делал на стене знак. Тот зеленовато светился и угасал, когда они удалялись. В вихляющемся коридоре снова становилось темно.

Двигались они молча, очень осторожно. Когда подходили к световому шару, останавливались, целясь в темноту, а идущий впереди Драккайнен поднимал шар, тряс его, оживляя плененный внутри свет, и бросал вперед с чувством, что играет в боулинг. Когда они наталкивались на встающие в коридоре искривленные порталы или на неожиданные орнаменты, то снова останавливались, а вперед выставлялось короткое, соединенное из нескольких частей копье. Аккуратно, словно тростью слепца, им обстукивали и тыкали в пороги, притаившихся в нишах горгулий и изогнутые колонны, ища ловушки, нажимные плиты и предательские места.

Коридор вдруг закончился небольшим помещением, в котором оказалось семь поставленных по кругу дверей в стреловидных арках, и углы тут, по крайней мере, были уже прямыми, потолок — сверху, а пол с мозаикой из малахита разных оттенков — внизу. Безумная перспектива закончилась вместе с коридором.