«Кхе, занятный вопрос, однако. Впрочем, теория управления, она и на Олимпе – теория управления».

– Невместно им, – спокойно кивнул Мишка. – Это как игроки за доской в шахматы. Пока Бог двигает людей, как свои фигуры, – он игрок. А если сам на доску встал, то уже не важно – выиграет он или проиграет в этой партии – он уже фигура. Значит, не игрок – фигуры можно запросто с доски убрать.

– Вот ты как повернул? – Нинея удивленно вскинула брови. – Фигура, значит… Но, в общем, верно сказал. Теряют свою силу боги, когда становятся на одну доску с людьми… Потому вера – их сила, а церковь – слабость, ибо вера – от богов, а церковь – от людей. Люди, создавая церковь, берут себе часть силы бога и тем сильны становятся, как войско, во главе которого бог идет. Но сам бог при этом становится слабее – он вынужден считаться с тем, как и куда идут люди.

На славянских землях вера наша, от пращуров пришедшая, всегда крепка была, хотя церкви никогда не было. А христиане захотели себе заёмной силы. И, да – сильнее они стали через это, потому и верх берут сейчас. Но они присвоили силу бога и тем поставили и его жизнь в зависимость от жизни своей церкви: она не есть сам бог, и на нее управа найтись может, а потому, как только ее победят, и у бога сил не останется… Но про это мы после ещё поговорим как-нибудь, а сейчас нам надо вместе худшему злу противостоять.

– Ты о чем? – Мишка с интересом взглянул на старуху: только что перед ним сидела добрая бабушка, а теперь – властительница. Даже не боярыня – Повелительница.

«Эх, опоздала бабка родиться! Да и стартовые условия оказались не те. Или не на ту лошадь в молодости поставила… Ну нет у язычества будущего! А то ведь и княгиню Ольгу за пояс заткнула бы, доведись ей до настоящей ВЛАСТИ дорваться. Может, потому и ненавидит ее так люто, что самой на ее место хочется? Интересно, только ли за ведовство ее на костер собирались отправить, или там и борьба за власть? Наверняка не обошлось без этого…

Впрочем, неважно, тут своё бы разгрести. А костров нам не надо. Ну-ка, на какую такую священную войну она нас отправить намылилась? Да такую, что ради этого и сама креститься готова…»

– Худшее зло, сотник, это не вера чужая, а безверие! Темное, как болота незамерзаемые. Дна там нет. И души нет. А главное – всех, кто рядом оказывается, туда затягивает. Вот это страшно. Я однажды заглянула в такие глаза. Догадался, о ком я? – Нинея, прищурившись, не сводила с Мишки взгляда – ни дать ни взять, прицеливалась.

– Догадался… О боярине Журавле.

– О нем, Мишаня… Про второго их боярина ты уже знаешь?

– Знаю, боярыня, – Мишка выдержал взгляд Нинеи и дернул бровью. – А ты про него отчего раньше не говорила?

– Думала, не жилец уже, – она вздохнула. – Он от Журавля отличается, но слишком долго и слишком близко к той бездне ходил, вот и задело его… Хотела я его спасти, да не получилось – не послушал он меня, а Журавлю верил. Что ты с ними собираешься делать?

– Теперь тамошние бояре и мне родичи, – нахмурился Мишка. – А как с родичами разбираться – Лисовинов дело.

– Так я в ваши семейные дела и не встреваю, – спокойно кивнула бабка. – Но предупредить должна. Какие бы договоры с Журавлем не заключили – не уживетесь вы. Он сила неуправляемая. И сила страшная, ибо держится на безверии. И если эту силу не остановить, то она всех вокруг себя убивать будет, как боярина Данилу. Не Журавль, а сила, что в нем живет. Волхв тамошний хотел с этой силой в одиночку справиться, чтобы против христиан ее обернуть, но она его подмяла и не заметила. Ему, как и отцу Михаилу, страсть глаза застит – на костер взойдет, а кресту не поклонится.

На отроках, что к тебе из-за болота из слободы тамошней пришли, и на бояриче их уже отпечаток той силы лежит. Пока ещё дело поправить можно, даже второй боярин как-то сопротивляется. На него теперь вся надежда. Самому Журавлю не жить – не ты, так Корней прибьет, ибо два медведя в одной берлоге не уживутся. Но вот силу, что в нём, убить труднее. Я же не зря тебе про войны богов говорила, – усмехнулась старуха. – Сила Журавля не от богов, но не слабее, чем у них. И то, что она в боярина вселилась, может, и хорошо: себя-то он ею усилил, а вот ее ослабил.

Потому я и поклонилась вашему богу. Против ТОЙ силы он справится. А я помогу. Потому что пока не справитесь тут, дальше тебе идти нельзя. А твоя дорога и предназначение – впереди. Я вижу.

«О как мадам Петуховская задергалась! Безверие ее так испугало, что готова со своим лютым врагом в союз вступить. Что тогда святые отцы запоют, если вдруг во мне эту же бездну разглядят?

Стоп! Не задергалась бабка – не обольщайтесь. Она вам ультиматум выкатила: если хотите на ее расположение и помощь и в дальнейшем рассчитывать, то должны пресечь распространение своего и соседского безверия и вогнать его в рамки веры. Причем не важно какой, хоть и христианской. Иначе – война.

Хм, а не потому ли она с Журавлем рассорилась, что поняла: он не просто сам не верит, он это неверие, как эпидемию, на своих ближников распространяет… Эффект попаданца? А почему бы нет. У Журавля уже второе – или третье? – поколение подрастает. Тимка, «медвежонок» не такие, как остальные отроки. Даже те, что уже от вас успели набраться. И не важно, что один христианин, а второй пока что язычник, менталитет у них совершенно иной. И там таких целая слобода – есть из-за чего бабушке икру метать.

Тем более, что созданная Журавлём система образования сама по себе эффект попаданца усиливает: критическое восприятие реальности всегда против веры работало. И вот тут вам, сэр Майкл, придется голову сильно поломать, как сохранить эту систему и учить ваш кадровый резерв критическому мышлению, но не позволить ему уйти в полное безверие. Ибо давно уже ясно, что без веры жить нельзя!

Над верующим – хоть язычником, хоть христианином – у нее власть есть. И то, что ее ведьмой почитают и боятся до обмоченных штанов, ей только на руку. Страх дает ей Власть. Иногда сильнее, чем любовь. А вот безверие… Безверие этот страх убивает. «НЕ ВЕРЮ!» и все тут. Даже в то, что бояться надо, не верю!

Но в одном бабка права – совсем без веры не обойтись. Хоть в Христа, хоть в победу коммунизма. Про победу коммунизма сейчас объяснять ближникам затруднительно, так что остановимся, сэр Майкл, на христианстве. Великой волхве на радость».

– Все в руках Божьих. И моя судьба тоже, – спокойно кивнул Мишка, пристально рассматривая Нинею. – И удача моя – от Него. Потому и сила, поперек Него вставшая, не устоит.

– Вот тогда и об остальном поговорим, – Нинея снова обернулась доброй бабушкой. – Мне есть чего тебе рассказать… Игроки и фигуры, стало быть? А ну-ка, захвати в следующий раз с собой сюда ту доску с фигурами. Покажешь мне, как играть, глядишь, и понравится.

«Не с той стороны вы на Тимку с Медвежонком смотрели, потому и не заметили ничего. Ну, и ещё потому, что сами не верите.

Кхе, а что делает управленец, если сталкивается с вопросом, в котором сам недостаточно компетентен? Правильно: ищет компетентного консультанта. У вас такой имеется – Роська. И уже к фигурантам приставлен, вернее, к одному фигуранту – к «медвежонку» Славко. По поручению отца Меркурия помогает отроку готовится к крещению. Вот его и следует для начала расспросить, что он о своем подопечном думает. И, между прочим, не только из-за Нинеи. Давно пора вам, сэр, этим озаботиться».