— Херра — мой дом, — негромко ответил Квентин. — Я совершил ошибку.

— Никто не погиб, — кивнул Дален. — Младший брат нашего лекаря уже бегает наперегонки. Но вот незадача: мы не знаем, какой город будет следующим. Марек распылил под Вельером соли серебра; дождь защитит жителей. На день, на два — ненадолго. Что дальше?

— Я не знаком с другими драконами, впервые увидел де Вельера у вас в замке и не могу ничего рассказать вам об их планах, — отчеканил Квентин. — Как и де Вельер, я хочу, чтобы драконы овладели тонким огнем. Но этого, — он указал на руки Далена, шрамы покрывали их крест-накрест, — больше не случится. Ни с вами, ни с кем другим.

— И вы готовы отдать за это жизнь?

— Мне больше нечего отдавать.

— А как же будущее рода Кор? — хмыкнул Анри. — Замок, земли, драконята?

— Роду Кор конец, — ровным голосом ответил Квентин. — Давайте говорить по существу. Что я могу сделать, чтобы убедить вас?

— Боюсь, что ничего, — Дален внимательно посмотрел на него. — Зеркальные плоскости, наш разговор после ранения Лин, ваши уроки на крыше — вы заработали себе заключение, Квентин. Я сделаю все, чтобы оно не превратилось в пожизненное, но пока единственное, что вы можете сделать для своих братьев — это пойти с нами. Докажите, что вам можно верить: не жгите мосты.

— Второй раз, — Квентин на секунду прикрыл глаза. — Вы понимаете, чего просите?

— Да мы, в общем-то, не просим, — уронил Анри.

— Да. Конечно… — Квентин улыбнулся чему-то. — Тогда еще одно, последнее. Корлин из Кор — мой предок. Мы одна кровь; более того, он предназначил книгу своему роду. Нам. Я искал ее здесь все эти недели.

Анри бросил взгляд на Далена. Тот на миг опустил голову, и я поняла, что он ответит.

— Вы меня огорошили, признаюсь, — медленно начал Дален. — Но чародеи укрывались под крылом во все времена. Некоторые из них, — его рукава колыхнулись, — не уступали драконам в жестокости. Я не знаю, чего хотел Корлин. Я не знаю, искренни ли вы.

— Я опаснее всех в Галавере, я несу тонкий огонь драконам… — Квентин помолчал. — Возможно. Но Корлин оставил книгу своему роду, не ордену. Он верил в нас. Вы лучше меня знаете, что мы близки по рождению и по огню, а значит, и удержать мир мы сможем только вместе, — нотки в его голосе были почти умоляющими. Если моего слова недостаточно, вспомните Эрика Риста и глаза Эйлин. Война — не только сожженные деревни. Пепел, да вы двое потеряли не меньше, чем я! Когда поля покроются отсеченными крыльями, от нас отвернутся все. И придет высокая вода.

— Может быть. — Я видела, чего стоили Далену эти два слова. — Но отпускать вас мы не вправе.

— Это еще мягко сказано, — отрезал Анри. Его руки подрагивали. — Отпустить его в день, когда он заграбастал свиток по зеркальным плоскостям, в день, когда его сородичи сожгли деревню! И чего мы дождемся? Школы Кор на Серых холмах и магов по горло в воде? Отпустить! Скажете тоже…

— А как же красивые слова о драконах, чьи дети придут учиться в Галавер? Сказка?

— Вас я бы принял, — мягко ответил Дален. — Но не через ложь.

Квентин скрестил руки на груди. Упрямый мальчишка, что пытается убедить взрослых не отправлять его спать…

Анри и Дален переглянулись, не опуская ладоней. Квентин открыл рот. Метнул взгляд на шкафы, над которыми сидела я — и решительно тряхнул головой.

— Тогда это все. Вы пришли сюда не с пустыми руками, я надеюсь?

Анри отступил на шаг, поднимая руки. В руках Далена появился прозрачный цилиндр. Лекарь заваривал в таких чай, когда пациентов было мало. Мы сидели под треск свечей и крошили в кипяченую настойку сушеные яблоки…

Я зажмурилась. Послышался плеск. Затем звук льющейся воды.

— «Мы не герои мифов, но это ничего не меняет», — с усмешкой произнес Квентин. — Я готов идти с вами, господа.

Хлопнула дверь, и я осталась одна. В темноте.

«Выберись».

Я открыла глаза. Пора было спускаться.

Кап… Кап…

Чьи-то шаги, все тише и тише. Шаги? Нет. Здесь никого нет. Кажется, нет и меня. Тело исчезло. Я плыл в черной глухой пустоте, под веками взрывались круги света. Сердце билось все медленнее и медленнее. Кажется, я должен был знать почему, но голова отказывалась думать.

Кап, кап, кап…

Сколько недель прошло? Или минут? Я больше не могу здесь… но вода продолжала капать, и я знал, что буду слушать еще вечность, а потом придется все начать заново.

Глаза слипаются. Как в ту ночь, когда родители ушли. Точь-в-точь…

…Я устраиваюсь в кровати поудобнее. Глаза слипаются. Почему отец не понимает, что я хочу спать?

— Нам нужно уйти, — говорит он.

— Надолго?

— Насовсем.

— Я бы очень хотела остаться, — тихо говорит мама. Она стоит в углу, и тень от рыбацких сетей окутывает ее, как звездный свет. — Но это буду уже не я. А зачем тебе кто-то другой?

— Мне? Мне вообще никто не нужен, — сонно говорю я. — Но завтра я буду запускать воздушного змея, и я возьму тебя с собой.

— Не получится, — она качает головой. — Завтра мы будем далеко-далеко.

— Тогда я полечу с вами? — с надеждой спрашиваю я. — Можно?

Они переглядываются.

— Ну вот представь, — серьезно говорит мама, — что во всем мире никто не умеет летать.

— А я?

— И ты. И папа. И вообще кто угодно. А про тех, кто умел, помнят только ложь и грязь.

— А на самом деле они ничего плохого не делали?

— Ну… не все, — кашляет папа. — Некоторые очень даже постарались, чтобы благодарные потомки их запомнили как следует.

— Ты хочешь, чтобы так было? — безжалостно завершает мама.

— Нет, — растерянно отвечаю я. — А так точно будет?

— Так уже есть.

— А если вы уйдете и будете драться? Все запомнят, что вы были хорошие?

Папа фыркает и сотрясается в приступе беззвучного смеха.

— Вот уж точно, устами младенца!.. — отсмеявшись, произносит он. — Если мы не станем бороться, Квентин, очень скоро никого из нас не останется, и историю напишут победители. А фантазия, уверяю тебя, у них очень богатая. Если мы не будем делать настоящее, от будущего останутся рожки да ножки.

— А может, ну его, это будущее? — с надеждой спрашиваю я. — А?

Папа и мама одновременно опускают глаза, и я понимаю, что ничего не получится.

— Тысячи лет назад было по-другому, — мягко говорит мама. — И если мы не уйдем сегодня, никогда больше не будет.