— Значит, дойдете, — Эйлин отступила от колонны. — Пора прощаться.

Я наконец-то смог взглянуть ей в глаза. Она смотрела на меня с легкой улыбкой.

— Мой лучший ученик. Нам с вами просто не повезло.

— Прощайте, — шепнула Лин. Она подняла руку, и на маленькой круглой ладони вспыхнул огонек. Пальцы сжались, оберегая трепетное тепло. Лин обернулась, кивнула мне — и спрыгнула вниз.

— Тут невысоко! — раздался ее голос.

Я почти на ощупь прыгнул следом.

Здесь и вправду было невысоко. По грубому камню прыгали отблески пламени. Свод, низкий и гладкий, нависал над головами, как перевернутый желоб.

— Не выношу вида воды, — произнес я вслух.

— Пройдет, — Лин прислушивалась к чему-то. — Там, далеко, сверчки. Слышишь?

— Правитель в минуту кризиса должен сжать зубы, врать и говорить, что все совершенно замечательно, — донеслось сверху. — Я не вижу, почему мы должны поступать иначе.

— Идем, — прошептала Лин. — Услышим еще что-нибудь, а нам вместе ехать.

— Да, конечно. — Я сделал несколько неуверенных шагов во тьму. Перед глазами вдруг встали лица родителей, мамы в звездных сетях — и я зашагал увереннее. Вокруг теплой рекой разливалось пламя.

— Каково это? — Лин взяла меня под локоть. — Две недели в воде?

— Сны. Почти все время. Мне снилось, как родители уходили на войну… как я обещал не становиться собой, пока не вырасту. Что-то еще… нет, не помню.

— А мне ничего не снилось…

— У тебя не было на это времени.

— Наверное… Знаешь, когда я выбиралась из Галавера, я злилась на тебя, — она коснулась щекой моего плеча. — Не за Херру, не за ложь… за другое. За то, что решать должна была я. Ты отсиживался в камере, от тебя ничего не зависело. Квентин не может выбраться, какой с него спрос? А мне пришлось бежать, петлять… выбирать.

— И ты выбрала нас?

— Корлина, — чуть подумав, ответила она. — Я хочу пройти этот путь до конца. Открыть книгу, прочитать строки, написанные его рукой, понять свою роль в этой истории. Я знаю, он писал и обо мне тоже.

Она все-таки мне поверила. Тогда, у костра.

Я закрыл глаза, пытаясь представить старого волшебника. Каким он был? Чего хотел? Мира, огня, запоздалого признания? Безнадежный романтик или страстный собиратель? Подвижник, влюбленный в магию, или простой человек, лишенный дома? Усталый и недоверчивый, одинокий или?.. Вся жизнь в поисках… тяжело. И так просто ошибиться в конце пути…

— И, прочитав его слова, ты узнаешь, как жить дальше?

— А разве вы не на это надеетесь?

— Верим и боимся верить, — раздался голос сзади. — Потому что разочарование убивает чаще всего.

Эрик стоял рядом. В стенах отзывался звук закрываемой плиты.

— Марек тоже говорил про обманутые ожидания, — серьезно отозвалась Лин. — Лучше так, чем не ждать ничего.

— Старый спор. Любить и потерять или не любить вовсе? Мы почти пришли.

Из проема впереди потянуло сыростью. Шаг, еще шаг — и я со всего маху ступил в узкий темный ручеек. Во все стороны полетели брызги.

Лин с сухим щелчком потушила зажигалку. Здесь она была ни к чему: над головой раскинулись звезды. Свежий воздух, небо и тополя, как спящие свечи… И громко, во весь голос, стрекотали цикады.

Эрик перешагнул через ручей. С его пальцев слетели искры, губы шевельнулись, беззвучно произнося слова, и за нашими спинами с лязгом опустилась решетка.

— Вензель Рист, — пояснил он, заметив мой взгляд. — Магия крови во всех дверях и переходах замка. В тех, до которых волшебники еще не дотянулись, конечно.

— Но зачем закрывать? Проход все равно завалят…

Я замолк, понимая.

— Чтобы почувствовать себя хозяином в собственном доме, — подтверждая мою догадку, кивнул Эрик. — В последний раз, скорее всего.

— Я спал на постели родителей в замке Кор. Не помогло.

— И мне помогает мало. Ребячество… Но лучше так, чем… — Он замолчал.

— Почему кровь магов — не драконья? — спросила Лин, глядя вдаль. — Разве они… все вы… не родичи?

— Почему Эйлин смогла разбудить свой ветер и огонь, а ее сестра нет? — Эрик обернулся к ней. — Даже Корлин не знает ответов.

Мы стояли на пригорке в двух шагах от реки. Парк, с его лужайками и аллеями, остался в стороне, там, где блеклым чугуном темнела ограда. Замок же возвышался совсем близко: казалось, еще усилие, и я увижу окно своей бывшей комнаты. Той, где читал старые пьесы Эрик; где писал стихи Анри.

— А вы тоже писали стихи? — спросил я вслух.

— В свое время. Они чем-то похожи на заклинания: неточное положение пальца, не та метафора — и пропадает вся строфа, а огонь уходит в землю. Идем, экипаж нас ждет.

Беззвучно мы прошли вдоль ограды и свернули в одну из боковых улиц. Когда я в последний раз обернулся на замок, мне показалось, что над крышей вздымаются призрачные ступени, а на вершине огненной лестницы стоит фигурка и смотрит в небо.

Лин на секунду исчезла за углом. Когда она появилась, настоящий кортик висел у нее на поясе.

— Вперед, — она легонько подтолкнула меня в спину. — Видишь? Вон за теми домами.

Я поморгал, отгоняя рассеявшуюся было мглу из-под отекших век. Голова еще кружилась, но прежней слабости не было.

На тихой улочке и впрямь ждал экипаж. На козлах лежала знакомая книга.

— «Мифы и легенды», — я повернулся к Лин. — Помнишь?

…И вспомнил сам, словно получил молотом по затылку.

— Свитки! Заклинание Корлина — где оно?

— Здесь, — Лин театральным жестом запустила руку под окно ближайшего дома. Когда она выпрямилась, в руке белели смятые и расправленные страницы.

Я моргнул.

— Но как?

Она улыбалась, скосив голову.

— Не догадываешься? На самом деле я прихватила их еще два поворота назад, вместе с кортиком. Неужели брать их в замок? Нас бы обыскали, раздели, ну и… ничего хорошего.

— Лин, вывези нас из города, пожалуйста, — устало сказал Эрик, потирая глаза. Сколько часов он не спал? — Боюсь, нам с Квентином это будет не под силу.

Лин кивнула и сказала еще что-то, Эрик ответил, но я уже не слышал. Я только теперь понял, как устал.

— А все-таки чем драконы отличаются от людей? — послышался издалека голос Лин.

— «Мой пульс, как ваш, отсчитывает время и так же отбивает такт», — с легкой иронией ответил Эрик. — Ты уже спрашивала, и не раз.

— Да. Я просто… хочу знать. Должна знать, — она перевела дыхание, почти жалобно глядя на него. — Но ведь это бесполезно, правда?